Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

Стоя у постели певицы, Мадзя видела слева от себя грязную гравюру с изображением купающихся нимф. А здесь, оглянувшись налево, девушка заметила распятие, которое словно вырастало из засаженного цветами холмика, упираясь темной перекладиной чуть ли не в облака.

Будто молния озарила давние воспоминания Мадзи при виде этой мирной картины. Ей почудилось, что она видит себя в детстве и что у нее, стоящей вот здесь сейчас, нет ничего общего с той девочкой, которая набожно крестилась на монастырские стены и опускалась на колени перед каждым распятием. Мадзя подумала, что той богобоязненной девочки уже нет на свете, и гнетущая тоска легла ей на душу.

В эту минуту появилась молодая монахиня.

- Пройдемте, сударыня, в приемную, - сказала она, не поднимая глаз. Мать Аполлония сейчас выйдет.

Они вернулись в коридор, откуда монахиня провела Мадзю в небольшую комнату.

Оставшись одна, Мадзя почувствовала смутное беспокойство. Все здесь пугало ее: сводчатый потолок, толстые побеленные стены и особенно Христос, задумчиво глядевший на нее с небольшого распятия. В ее разгоряченном мозгу пронеслась мысль, что сейчас с грохотом захлопнется тяжелая монастырская калитка и навсегда отрежет ее от мира. Девушка подошла к окну, но тут тихо отворилась дверь, и за спиной у Мадзи раздался ласковый голос:

- Слава Иисусу Христу! Наконец-то ты собралась навестить меня, нехорошая девочка! А я вот уже полгода жду тебя.

Мадзя поцеловала у строгой старухи руку и стала смущенно просить извинения.

- Ну, ну, я не сержусь, - успокоила ее мать Аполлония. - Садись. У вас, мирянок, чересчур много дел, чтобы помнить о приятельницах ваших бабушек. Что же привело тебя к нам?

Мадзя рассказала о Стелле и ее болезни, о ребенке, о том, где Стелла сейчас живет, и попросила помочь бедняжке.

Монахиня потирала руки, покачивая головой в большой шляпе.

- Смотри ты у меня! - погрозила она пальцем. - Не зря, видно, даже до нас дошли слухи, что ты эмансипированная. Нечего сказать, хорошие у тебя знакомства! Конечно, мы должны позаботиться об этой несчастной и о плоде ее грешной любви, но что это за женщина! Наверно, не исповедовалась бог знает сколько времени. А ты, вместо того чтобы подумать о ее душе, понесла ей вино, даже не спросясь у доктора.

- Я думала... - начала Мадзя.

- Что умирающей полезней пить вино, чем примириться с господом, перебила ее монахиня, по доброму лицу которой пробежала тень. - Эти дамы из ваших кружков, - продолжала она, - много говорят о женских правах, но совсем забыли о боге. А кончается тем, что они отдают детей в приют и сами умирают на руках женщин сомнительной репутации.

- Вы сердитесь на меня...

- Полно, что ты! - возразила монахиня, обнимая Мадзю. - Ты похожа на свою бабушку Фелициссиму, и этого для меня достаточно. Если это новое течение и увлечет тебя на минуту, ты все равно вернешься на путь истинный.

- Вы думаете, это возможно?

Монахиня подняла голову и внимательно посмотрела на Мадзю.

- Если человек не способен сам возвратиться к истине, - сказала она, подумав, - бог станет на его пути.

Мадзя вздрогнула и побледнела.

- Ну, не тревожься, - уже ласковей сказала монахиня, заметив, что Мадзя переменилась в лице. - Сегодня же кто-нибудь из сестер зайдет к этой несчастной и посмотрит, что можно для нее сделать. Оставь мне ее адрес. А если хочешь увидеть бедное дитя, я дам тебе записку.

Мадзя сообщила адрес Стеллы, монахиня вышла и вскоре вернулась с запиской.

- Обратись к сестре Марии в приюте Младенца Иисуса, она тебе обо всем расскажет.

Мадзя поцеловала старушке руку.

- Не забывай же нас, приходи, - сказала монахиня. - Не бойся, больше я не буду журить тебя за необдуманные слова. Видишь ли, я уже стара и хоть живу в монастыре, а кое-что видела на своем веку. Монашеская шляпа мне не застит. Может, тебе пригодятся мои советы, ведь ты, бедненькая, трудишься вдали от матери. До свидания.

Поцеловав и перекрестив Мадзю, старуха вышла с ней в сени:

- Заходи к нам.

"Какой странный этот мир, ах, какой странный", - думала Мадзя, торопясь к воротам. Нервы у нее были так расстроены, что ей стало страшно, как бы распятие в монастырском саду и впрямь не сошло с заросшего цветами холмика, чтобы стать на ее пути.

Вконец измученная вернулась Мадзя домой и никак не могла поверить, что она уже у себя и что пробило всего лишь пять часов. Всего два часа, как она вышла из дому, чтобы навестить Стеллу? Не может быть! Наверно, уже минул целый месяц, а то и год! Разве за два часа можно увидеть такие контрасты, столько перечувствовать и пережить?