Болеслав Прус - Кукла

- Уже? - спросил адвокат, подняв брови и наклонив голову. - Поздравляю, от души поздравляю. Торговый дом не зря называется домом. Собственный дом для купца - то же, что стремя для всадника: он увереннее держится в делах. Коммерция, не опирающаяся на такую реальную основу, как дом, - это просто мелочная торговля. О каком же здании идет речь, если только вам угодно почтить меня своим доверием?

- На днях продается с аукциона дом пана Ленцкого...

- Знаю, - прервал адвокат. - Постройка основательная, только деревянные части следовало бы постепенно заменить новыми; позади сад... Баронесса Кшешовская даст до шестидесяти тысяч рублей, конкурентов, наверно, не будет, так что мы купим, самое большое, за шестьдесят тысяч.

- Да хоть и за девяносто или еще дороже, - сказал Вокульский.

- Зачем? - подскочил в кресле адвокат. - Баронесса больше шестидесяти тысяч не даст, сейчас никто домов не покупает... Дело совсем неплохое.

- Для меня оно будет неплохим даже за девяносто тысяч...

- Но за шестьдесят пять лучше...

- Я не хочу обижать моего будущего компаньона.

- Компаньона?.. - вскричал адвокат. - Да ведь почтенный пан Ленцкий окончательный банкрот; вы просто повредите ему, заплатив лишние несколько тысяч. Я знаю, как его сестра, графиня, смотрит на это дело... Как только у пана Ленцкого не останется за душой ни гроша, его прелестная дочка, которую мы все обожаем, выйдет за барона или за предводителя...

У Вокульского так дико блеснули глаза, что адвокат умолк. Он пристально поглядел на своего гостя, подумал... и вдруг хлопнул себя по лбу.

- Скажите, почтеннейший, - спросил он, - вы твердо решили дать девяносто тысяч за эту развалину?

- Да, - глухо ответил Вокульский.

- Девяносто минус шестьдесят... приданое панны Изабеллы... пробормотал адвокат. - Ага!

Физиономия и вся его повадка до неузнаваемости изменились. Он выпустил из трубки целое облако дыма, развалился в кресле и, успокаивающе помахивая рукой, заговорил:

- Мы друг друга понимаем, пан Вокульский. Признаюсь, я еще пять минут назад подозревал вас - сам не знаю в чем, ибо дела ваши чисты. Но сейчас, верьте мне, вы имеете в моем лице доброжелателя и... союзника.

- Теперь я вас не понимаю, - тихо проговорил Вокульский, опуская глаза.

На щеках у адвоката выступил кирпичный румянец. Он позвонил, вошел слуга.

- Не впускать сюда никого, пока я не позвоню.

- Слушаюсь, ваша милость, - отвечал угрюмый лакей.

Они снова остались вдвоем.

- Пан Станислав, - начал адвокат. - Вы знаете, что такое наша аристократия и ее присные... Это несколько тысяч людей, которые тянут соки из страны, мотают деньги за границей, привозят оттуда наихудшие привычки, заражают ими наши якобы здоровые средние классы и сами безнадежно гибнут: экономически, физиологически и морально. Если б удалось заставить их работать, если б скрестить их с другими слоями общества... может, получилось бы что-нибудь дельное, поскольку организация их, несомненно, тоньше нашей. Вы понимаете... скрестить, но... не швырять тридцать тысяч рублей на то, чтобы поддержать их. Так вот, в скрещивании я берусь вам помочь, но транжирить тридцать тысяч - нет, в этом я вам не помощник!

- Я вас совершенно не понимаю, - тихо возразил Вокульский.

- Понимаете, только не хотите довериться мне. Недоверчивость - это великое достоинство, и я не стану вас лечить от нее. Скажу вам только одно: Ленцкий-банкрот может... породниться даже с купцом, в особенности если он дворянин. Но Ленцкий с тридцатью тысячами в кармане...

- Сударь, - прервал его Вокульский, - возьметесь ли вы от моего имени участвовать в аукционе?

- Возьмусь, но свыше того, что предложит Кшешовская, дам не более трех - пяти тысяч. Вы меня извините, но сам с собою я торговаться не могу.

- А если найдется третий претендент?

- Что ж! В таком случае, я и его оставлю позади, чтобы удовлетворить ваш каприз.

Вокульский встал.

- Благодарю вас за откровенность, - сказал он. - Вы правы, но у меня есть свои соображения. Деньги принесу вам завтра... А сейчас - до свиданья.

- Жаль мне вас, - отвечал адвокат, пожимая ему руку.

- Почему же?

- Видите ли, я твердо знаю, что если человек хочет чего-нибудь добиться, он должен победить, придушить противника, а не кормить его из собственной кладовой. Вы совершаете ошибку, которая вас не приблизит, а скорее отдалит от цели.

- Вы ошибаетесь.

- Романтик, романтик! - с улыбкой повторял адвокат.

Вокульский поспешно покинул дом адвоката и, сев в пролетку, велел ехать на Электоральную. Он был расстроен тем, что адвокат проник в его тайну, и тем, что он осуждал его метод действия. Конечно, если хочешь достичь цели, нужно задушить противника; но ведь его добычей должна стать панна Изабелла!..