Болеслав Прус - Кукла

Полночь. Вокульский начал раздеваться. Появилась определенная, ясная цель, и расстроенные нервы успокоились. Он погасил свет, лег, поглядел на занавески, которые раздувал ветер, врывавшийся в открытое окно, и заснул мертвым сном.

Встал он в семь часов в таком бодром и веселом расположении духа, что слуга, заметив это, замешкался в комнате.

- Чего тебе? - спросил Вокульский.

- Мне ничего. А вот сторож, ваша милость, не смеет только беспокоить, а хотел просить вас, барин, в крестные к его младенцу.

- А-а-а! А он спрашивал, хочу ли я, чтобы у него был младенец?

- Он бы спросил, да вы тогда были на войне.

- Ну ладно. Буду ему кумом.

- Так, может, по такому случаю вы пожалуете мне старый сюртук, а то как же я пойду на крестины?

- Хорошо, возьми себе сюртук.

- А приладить по мне...

- Вот дурень, да отвяжись ты... Вели переделать - все что угодно.

- Да мне бы, ваша милость, бархатный воротничок...

- Пришей себе бархатный воротничок и убирайся ко всем чертям...

- Напрасно изволите гневаться, это я не для себя стараюсь, а чтобы вам уважение оказать, - возразил слуга и вышел, бесцеремонно хлопнув дверью.

Он чувствовал, что барин необыкновенно благодушно настроен.

Вокульский оделся и сел за счетные книги, между делом выпив пустого чаю. Закончив подсчеты, он написал одну телеграмму в Москву - о присылке чека на сто тысяч рублей, и другую - в Вену своему агенту, чтобы он задержал некоторые заказы.

Около десяти пришел Марушевич. Молодой человек казался еще более потасканным и робким, чем вчера.

- Вы позвольте мне, - сказал он, здороваясь, - сразу раскрыть свои карты. У меня к вам необычное предложение...

- Готов выслушать самое необычное...

- Баронесса Кшешовская (я дружен с обоими супругами) хочет сбыть с рук скаковую кобылу. Мне сразу пришло в голову, что вы, при ваших связях, может быть пожелаете приобрести такую лошадь... У нее огромные шансы на выигрыш, потому, что, кроме нее, бегут еще только две лошади, значительно более слабые...

- Почему же баронесса не хочет участвовать в скачках?

- Баронесса? Да она ненавидит скачки.

- Зачем же она купила скаковую лошадь?

- По двум причинам. Во-первых, барону нужно было заплатить долг чести и он заявил, что застрелится, если не получит восьмисот рублей, пусть даже за свою любимую кобылу; а во-вторых, баронесса не желает, чтобы ее супруг участвовал в скачках. Вот она и купила у него лошадь. А теперь бедняжка расхворалась со стыда и горя и готова сбыть ее за любую цену.

- А именно?

- Восемьсот рублей, - ответил молодой человек, опуская глаза.

- Где эта лошадь?

- В манеже Миллера.

- А документы?

- Вот они, - повеселел молодой человек и достал пачку бумаг из бокового кармана сюртука.

- Что же, сразу и заключим сделку? - спросил Вокульский, просматривая бумаги.

- Если угодно.

- После обеда пойдем смотреть лошадь?

- О, конечно!

- Напишите расписку, - сказал Вокульский и вынул из ящика деньги.

- На восемьсот?

- Да, да...

Марушевич проворно взял перо и бумагу и принялся писать. Вокульский заметил, что у молодого человека дрожат руки и лицо то краснеет, то бледнеет.

Расписка была написана по всем правилам. Вокульский положил на стол восемь сотенных и спрятал бумаги. Через минуту Марушевич, все еще не оправившись от смущения, вышел из кабинета; сбегая по лестнице, он думал:

"Я подлец, да, подлец... Но в конце концов через несколько дней я верну этой бабе двести рублей и скажу, что их добавил Вокульский, оценив достоинства лошади. Они ведь не встретятся - ни барон с женой, ни этот... купчик... с ними... Велел написать расписку... каков! Сразу виден торгаш и выскочка... Ох, как страшно я наказан за свое легкомыслие!"

В одиннадцать часов Вокульский вышел на улицу, намереваясь отправиться к адвокату.

Но едва он вышел из подъезда, как три извозчика, завидев светлое пальто и белую шляпу, поспешили осадить лошадей. Один въехал дышлом в соседнюю пролетку с откинутым верхом, а третий, желая обогнать первых двух, едва не задавил грузчика, тащившего тяжелый шкаф. Поднялась суматоха, драка, в ход пошли кнуты, засвистели полицейские, собралась толпа - и в результате двое особенно горячих сами отвезли себя в участок в собственных экипажах.

"Дурная примета, - подумал Вокульский и вдруг хлопнул себя по лбу. - Ну и хорош же я! Поручаю адвокату купить для меня дом, а сам не знаю, ни каков он с виду, ни даже, где находится!"

Он вернулся к себе и, как был, в шляпе, с тростью под мышкой, стал перелистывать адрес-календарь. По счастью, он слышал, что дом Ленцких находится где-то возле Иерусалимской Аллеи; прошло все же несколько минут, пока он отыскал в календаре улицу и номер дома.