Болеслав Прус - Кукла

Князь покраснел.

- Да ведь иудеи, почтеннейший... чуждая раса!.. А как раз сейчас все так восстановлены против них...

- Это ничего не значит. Впрочем, кто вам мешает собрать нужные капиталы, как это сделали евреи, и доверить их не Шлангбауму, а кому-нибудь из купцов христиан?

- Мы не знаем такого, который заслуживал бы доверия.

- А Шлангбаума вы знаете?

- Кроме того, у нас нет достаточно способных людей. Все это приказчики, а не финансисты...

- А я чем был? Тоже приказчиком и даже прислуживал в ресторане, а все же Общество приносило обещанные прибыли.

- Вы исключение...

- Откуда вы знаете, что нет еще таких же исключений за прилавками и в погребках? Поищите.

- Иудеи сами приходят к нам...

- Вот именно! - воскликнул Вокульский. - Евреи приходят к вам или вы приходите к ним, но парвеню из христиан не может к вам даже подступиться, столько помех стоит у него на пути. Я кое-что знаю об этом. Ваши двери так плотно закрыты перед купцом и промышленником, что надо либо бомбардировать их сотнями тысяч рублей, либо пролезать в щель наподобие клопа. Приоткройте двери, и тогда, может быть, сумеете обойтись без евреев.

Князь закрыл лицо руками.

- Ох, пан Вокульский... все, что вы говорите, вполне справедливо, но очень горько, очень жестоко... Однако не об этом речь... Я понимаю ваше озлобление против нас, но... есть ведь обязанности перед Обществом.

- Ну, я не считаю, что исполнял их, получая с моего капитала пятнадцать процентов. И не думаю, что стану худшим гражданином, ограничившись пятью...

- Мы же расходуем эти деньги, - возразил уже несколько обиженно князь. - Мы даем заработок людям...

- И я буду расходовать. Поеду летом в Остенде, на осень в Париж, на зиму в Ниццу...

- Извините! Мы не только за границей поддерживаем людей. Мало ли здешних ремесленников...

- Дожидается платы за свой труд по году и дольше, - подхватил Вокульский. - Оба мы, ваше сиятельство, знаем таких покровителей отечественной промышленности даже среди компаньонов нашего Общества...

Князь вскочил с кресла.

- Ну-уу... это уж некрасиво, пан Вокульский! - задыхаясь, сказал он. У нас немало серьезных недостатков, не спорю, немало грехов, но вам-то жаловаться на нас не приходится... Вы всегда пользовались нашей поддержкой... уважением!

- Уважением! - рассмеялся Вокульский. - Неужели вы думаете, князь, я не понимал, чего стоило это уважение и какое место было мне отведено среди вас?.. Пан Шастальский, пан Нивинский и... даже пан Старский, всю жизнь бездельничавший и неизвестно откуда бравший деньги, - все они пользовались у вас во сто крат большим уважением, чем я. Да что я говорю! Любой проходимец, будь он только иностранцем, без труда проникал в ваши гостиные, а мне пришлось брать их приступом, пуская в ход... да хотя бы те же пятнадцать процентов от вверенных мне капиталов!.. Вот кто пользовался вашим уважением и несравненно большими привилегиями, чем я... В то время как каждый из перечисленных господ в подметки не годится моему швейцару, потому что тот занимается делом и по крайней мере не разлагает общество...

- Пан Вокульский, вы к нам несправедливы... Я понимаю, что вы имеете в виду, и стыжусь, честное слово... Но мы не отвечаем за проступки отдельных личностей...

- Нет, все вы отвечаете, потому что личности эти росли среди вас, а то, что вы, князь, называете проступком, является лишь плодом ваших воззрений, вашего неуважения ко всякому труду и ко всяким обязанностям...

- В вас говорит обида, - запротестовал князь и собрался уходить. Обида понятная, но, пожалуй, неправильно адресованная... Прощайте. Итак, вы отдаете нас на съедение иудеям?

- Надеюсь, вы с ними сговоритесь легче, чем с нами, - насмешливо ответил Вокульский.

У князя на глазах показались слезы.

- Я думал, - взволнованно произнес он, - вы послужите золотым мостом между нами и теми, что... все дальше отходят от нас.

- Я готов был служить мостом, но его подпилили, и он рухнул... ответил Вокульский, кланяясь.

- Значит, мы снова возвращаемся в окопы святой троицы?..

- Это еще не окопы, а пока лишь торговое соглашение с евреями...

- И это говорите вы? - спросил князь, бледнея. - В таком случае, я... в этом Обществе не останусь... О, наша несчастная отчизна!

Он кивнул Вокульскому и ушел.

Наконец состоялось заседание, решившее судьбу Общества по торговле с Россией.

Прежде всего правление, организованное Вокульским, представило отчет за истекший год. Оказалось, что оборот раз в пятнадцать превышал капитал, принесший не пятнадцать, а восемнадцать процентов прибыли. Члены Общества были растроганы этим сообщением и, по предложению князя, поднялись с мест, выражая свою благодарность правлению и отсутствующему Вокульскому.