Болеслав Прус - Кукла

При этом многие рисовали свое положение в самых мрачных красках, иные плакали, и Вокульский на минуту жалел их. Но вместе с тем он обнаружил в себе такую черствость и равнодушие к людскому горю, что сам удивился.

"Что-то умерло во мне..." - думал он, наотрез отказывая просителям.

Потом хлынула новая волна посетителей; эти приходили якобы поблагодарить за оказанные им услуги, а в действительности желали удовлетворить свое любопытство и посмотреть, как выглядит этот некогда сильный человек, о котором теперь шла молва, будто он совсем опустился.

Эти не упрашивали Вокульского вернуться в Общество, ограничиваясь похвалами его прошлой деятельности и уверениями, что не скоро найдется деятель подобного масштаба.

Третья волна гостей навещала его и вовсе не известно зачем. Они даже не расточали ему комплиментов, а все чаще упоминали об энергии и способностях Шлангбаума.

Среди множества посетителей только возчик Высоцкий вел себя иначе. Он пришел проститься со своим прежним работодателем, хотел было что-то сказать, но вдруг расплакался, поцеловал ему обе руки и выбежал вон.

Примерно то же повторялось и в письмах от знакомых и незнакомых лиц. Одни заклинали его не отстраняться от дел, ибо уход его явится бедствием для страны; другие расхваливали его прошлую деятельность или выражали сожаление по поводу его ухода; третьи советовали ему объединиться с Шлангбаумом как с человеком способным и полезным Обществу. Зато в анонимных письмах его поносили самым бесцеремонным образом, упрекая в том, что в прошлом году он погубил отечественную промышленность, ввозя заграничные ткани, а сейчас губит торговлю, продавая ее евреям. Указывали даже полученную им сумму.

Вокульский размышлял обо всем этом совершенно спокойно. Ему казалось, что он покойник, взирающий на собственные похороны; он видел людей, которые его хвалили, сожалели о нем или злословили; видел того, кто занял его место и к кому уже обращались общие симпатии, и, наконец, понял, что он уже забыт и никому не нужен. Так камень, брошенный в воду, на минуту возмущает ее покой; потом поднятая им рябь становится все меньше, меньше... пока не уляжется совсем. И снова над местом его падения образуется зеркальная гладь, которую могут всколыхнуть новые волны, но уже поднятые в других местах кем-то другим.

Он вспомнил совет Шумана - найти себе какую-нибудь цель в жизни. Совет хороший, но... как исполнить его, если он не испытывает никаких желаний, если у него нет ни сил, ни охоты?.. Он словно высохший лист, готовый лететь туда, куда его понесет ветер.

"Когда-то мне казалось, что я испытывал подобное состояние, - думал он, - но теперь вижу, что понятия о нем не имел..."

Однажды он услышал громкие пререкания в передней. Выглянув, он увидел Венгелека, которого лакей не хотел впускать.

- Ах, это ты? - сказал Вокульский. - Входи же... Что у вас слышно?

Венгелек сначала тревожно приглядывался к нему, потом понемногу повеселел и приободрился.

- Говорили про вас, будто вы уж на ладан дышите, - начал он, улыбаясь, - а я вижу, что все это враки. Похудеть-то вы похудели, но на тот свет вам еще рано...

- Что же слышно? - повторил Вокульский.

Венгелек пространно рассказал, что уже обзавелся домом, куда лучше того, который сгорел, и что от заказчиков просто отбоя нет. Он и в Варшаву приехал материал закупить да нанять двух работников.

- Впору фабрику закладывать, ваша милость, - похвалился он под конец.

Вокульский молча слушал и вдруг спросил:

- А с женою ты счастливо живешь?

По лицу Венгелека скользнула тень.

- Женщина она хорошая, только... Ну, да перед вами, как перед господом богом... Не то уже теперь между нами... Правду говорят: чего глаза не видят, то и сердце не томит, а как увидят...

Он утер рукавом слезы.

- Да что случилось? - удивился Вокульский.

- Ничего. Знал ведь, кого беру, но беспокоиться не беспокоился: женщина она хорошая, смирная, работящая и ко мне привязалась, как собачонка... Ну, а что с того... Был я спокоен, пока не увидел ее соблазнителя или как там...

- Где?..

- Да в Заславе же, ваша милость. Раз в воскресенье пошли мы с Марысей к замку; хотел я показать ей ручей, где кузнец погиб, и камень, на котором ваша милость велела надпись вырезать. Вдруг вижу - коляска барона Дальского, что женились на внучке покойной барыни из Заслава... Хорошая была барыня, царствие ей небесное...

- Ты знаешь барона?

- А как же? Ведь барон теперь управляет имениями покойницы, чего-то там никак не уладят. А я уже при нем оклеивал комнаты и чинил рамы. Знаю его... Старательный барин и щедрый...