Карой Сакони - Дивное лето (сборник рассказов)

— Нет, не помню… — ответила она наобум, должно быть, мои слова мимо ушей пропустила. Я навела на столе порядок, даже скатерть постелила; обычно-то, когда я одна, только отодвину в сторону мешочки с цветочными семенами да яблоки-падалицу, так и поем на уголке, а тут и скатерть достала.

— У меня и наливка смородиновая припасена. С прошлого года стоит.

Эдит по-прежнему не обращала на меня внимания. Она опустилась на низкую скамеечку у печи, и кошки расселись вокруг нее, поближе к огню.

— А калитка заперта? — вскинулась вдруг она.

— На задвижку закрыта.

— На задвижку, и только-то?

— Никто сюда не сунется, — говорю я, — хоть кличь-скликай… — Я расставила тарелки и рюмки. На сердце тепло было от одной мысли, что у меня в доме гости, давно ко мне ни одна живая душа не заглядывала. Разве что брат забежит иной раз. «Ну, как ты тут, — спросит, — Веронка? Скрипишь помаленьку?» А кроме него, больше некому.

— Вдруг к нам полезет кто! — Она даже с лица изменилась.

Я как раз разбила яйца на яичницу. Покосилась на нее, решила: шутит — и сама рассмеялась.

— Вот те на! Видать, начиталась страстей, а может, в кино насмотрелась?

— В кино? — Похоже, ей и впрямь было невдомек, о чем я. Сжалась вся в комочек. Пестрый котенок вспрыгнул было ей на колени и так напугал, что она вскочила, как подброшенная.

— Слышь-ка, что за напасть с тобой приключилась? Уж не захворала ли ты?

— Вот и вы туда же, тетя Веронка, все меня об одном и том же спрашивают!

— Бледная ты да худющая — страсть глядеть. Как живется тебе, не знаю, сама ты ничего про себя не рассказываешь. Не видишь тебя годами, потом мелькнешь случаем, не присядешь, не поговоришь, к поезду, видите ли, ей надо спешить… но сейчас тебе спешить некуда, все равно ведь не уедешь. Ты хоть работаешь ли где, не пойму я?

— Работаю… А почему вы не запираете калитку? Как можно оставлять открытой настежь?

— Да не настежь она открыта, говорено тебе, что заперта на задвижку. Кто и захотел бы войти, так не сможет.

А той, знать, беспокойные мысли сидеть не давали, вскочила на ноги и ну сновать из угла в угол, я едва успевала следом головой вертеть.

— Садись к столу, я суп разливаю.

Но ей все неймется.

— Не стоит бояться их, сторонних-то людей, — сказала я. — Никому нет дела до других, всяк сам по себе живет.

— Ох, если бы! — воскликнула она и рассмеялась. Напугал меня этот смех, потому как не чувствовалось в нем веселья. — Вы и не представляете себе, тетя Веронка, что творится на свете.

— А чему там твориться? Идет все, как заведено. Хотя бы меня взять, к примеру, мало ли я всякого натерпелась — две войны пережить, и перемены, и власти разные, а мне все ничего, живу себе и живу. Ну, будет тебе с ума сходить, иди садись к столу.

Я разлила по тарелкам картофельный суп, вкусный такой получился, с кореньями разными и сметаной заправлен. Эдит села, но к еде не притронулась. Я помешала ложкой в тарелке, подула, чтобы остудить, и принялась за хлебово. А сама думаю: может, и она разохотится, на меня глядя. Но Эдит ни в какую. Вытащила из сумки сигареты и враз задымила.

— Поглядите на нее: вкусный суп в рот не берет, а за свои вонючие сигареты хватается! — упрекнула я девчонку.

Но она мои слова пропустила мимо ушей. Знай смолит табачищем, а рука у самой так и ходит ходуном. Я только тут и заметила, что пальцы у нее трясутся.

— Если бы и я могла так жить! — говорит она. — Чистота, порядок кругом, медная посуда сверкает, картофельный суп приправлен майораном…

— Вот и поела бы, коли тебе по вкусу! А то у самой ребра торчат, как у худой клячи, и руки вишь как трясутся.

Она поскорей убрала руки под стол, подальше от глаз моих.

— Я не работаю сейчас, — сказала она.

— Чем же ты занимаешься?

— Чем занимаюсь, спрашиваете? — Она подняла руку, затянулась сигаретой, щеки ее совсем запали от глубокой затяжки. Потом снова спрятала руки под стол, чтобы не видны были дрожащие пальцы. — Чем я занимаюсь! Наблюдаю. Наблюдаю и все сосредоточиться не могу. И это самое ужасное: столько всего нужно видеть и слышать. У меня полно заказов, но я не в состоянии работать. Я делаю эскизы плакатов…

— Разве ты не картины рисуешь?

— Нет, плакаты. Послушайте, тетя Веронка. Совсем недавно сделала я один плакат… — И замолчала, как осеклась. Я почти дохлебала свой суп, а ее остывал в тарелке. — Нет, вы только послушайте!

— Слушаю я, слушаю. А вот суп у тебя остынет.

— Представьте себе огромную такую мышеловку…