Ален Вирконделе - Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

И тогда возникает центральный мотив последних месяцев его жизни. Знает ли он, что его конец близок? Предчувствует ли этот конец? Его мысли так мрачны, что в это вполне можно поверить. Он чертит словесные узоры на тему рождения и повторяет наперегонки сам с собой: «Мне нужно родиться, поселиться в какой-то судьбе» [154]. Консуэло часто упоминает о Боге и пишет Антуану, что ходит в маленькие церкви, популярные в Нью-Йорке, чтобы восстановить силы. Сент-Экзюпери уверяет, что потерял веру в Бога, но видит в монашеской жизни средство уйти от того «вырождения», которое он предсказывает. «Солемский монастырь и его григорианские напевы», возможно, стали бы лекарствами от болезни, которая его мучит. «Широкий церковный напев и широкое море», – пишет он Нелли; вероятно, это что-то вроде маленького стихотворения, в котором опущена часть слов и чувствуется большая сила. В письмах к Консуэло он менее серьезен. Но в этот раз, в городе – «мусорном ящике», как он называет Алжир, Антуан пересчитывает свои горести – отвращение к Нью-Йорку, ложных друзей, клевету, утрату родины, ее растворение в будущем мире, похожем на большой базар, желание умереть из-за этого и умереть так, чтобы послужить своему делу, чтобы взять на себя ответственность за него, чтобы полностью быть мужчиной. Он снова перечисляет ей то, во что он верит, – «лояльность. Простота, верность, нежный труд, а не игра в правду, когда лгут в изгнании, далеком от всего человеческого» [155].

Февраль 1944 года. Антуан снова чувствует горечь и отчаяние, но упорствует в своем желании «думать чисто». Больше он не отступит от этого правила. Бездействие лишает его сил, и он делает все возможное, чтобы получить задания. Праздность и физические страдания (ужасные боли из-за позвонка) усиливают его нетерпение и скрытый гнев. Он снова и снова перебирает в памяти свои трудности и признается Нелли, что «задыхается от горя». Но он также хочет надеяться – по крайней мере, так пишет своей матери. Когда же наконец закончится «долгая зима»? [156]В феврале 1944 года он отправляет письмо своей доброй двоюродной сестре Ивонне де Лестранж, вместе с которой провел много хороших часов в юности. Это письмо коротко, но оно – одно из самых прекрасных его писем того времени. «Мне так нужно переосмыслить все в его единственной сути, жить дружбой, домом, садом» [157], – признается он ей. Он утратил веру в себя, постоянно повторял, что «его» мир рушится. Это и, разумеется, его усталость, усиленная тем, что он называл «разрушением своего тела», заставляли близких считать, что он больше не хотел жить. Это подчеркивает Анна Эргон-Дежарден, которая тогда была в городе Алжире. «Родиться» – вот его лейтмотив. «Все же настанет время родиться» [158], – повторял он.

Антуан продолжает утверждать, что Консуэло – его единственная любовь (и пишет ей «Есть только вы и я»). Но не отказывается от случайных встреч, если они могут на мгновение заставить его поверить в идеальную мечту! Например, возвращаясь в город Алжир, он встретил в поезде молодую медсестру и заявил, что чувствует к ней пылкую страсть.

Эта молодая женщина не позволила себя обольстить и не забыла сообщить ему, что она замужем и беременна. Тем не менее Сент-Экзюпери стал настойчиво посылать ей письма, в которых называл себя маленьким принцем, заблудившимся на этой планете и несчастным. И в это же время он был способен писать Консуэло пламенные письма, в которых обращался к ней с мольбой «О Консуэло!», словно к Мадонне.

Но вот, 6 июля 1944 года, он телеграфирует в Нью-Йорк, что наконец снова начинает выполнять военные задания в качестве пилота во французской эскадрилье, прикрепленной к американской фотогруппе. Он заявляет, что «несмотря на свой возраст, счастлив» тем, что смог вернуться на службу. Ему дано право выполнить пять заданий, не больше.

Он привыкает к этой службе, словно интуитивно знает, что этих заданий ему будет достаточно, чтобы «омыть» свою честь и вернуть себе чистоту. В это время он читает «Мысли» Паскаля; в этой книге находит трагическое и космическое начало, свойственные этому философу. В тоне его писем теперь звучит больше мистики. Антуан пишет странные слова, что «несет на себе грехи мира», придавая своему военному заданию жертвенный смысл. Жюль Руа, его верный друг, потом увидит в его смерти что-то вроде обращения в христианство и будет считать последние недели жизни Антуана путем к смерти, чем-то вроде Страстей Христовых. А Консуэло каждый вечер старательно читает молитву, которую муж написал для нее. Эта молитва – маленький шедевр, образец юмора и ясности ума, который позволяет увидеть, как много взаимопонимания и нежности было между супругами. Вот она: «Господи, Тебе не придется сильно утомить себя. Просто делай меня такой, какая я есть. Я выгляжу тщеславной в мелочах, но в больших делах я смиренна. Я выгляжу себялюбивой в мелочах, но в больших делах я способна отдать все, даже мою жизнь. Я часто выгляжу нечистой в мелочах, но я счастлива лишь в чистоте. Господи, делай меня всегда похожей на ту, кого мой муж умеет читать во мне. Господи, спаси моего мужа, потому что он по-настоящему любит меня и без него я бы осиротела. Господи, пусть он умрет первым из нас двоих, потому что он выглядит очень крепким, но слишком сильно тоскует, если не слышит, как я шумлю в доме. Господи, прежде всего избавь его от тоски. Сделай так, чтобы я всегда шумела в доме, даже если мне придется иногда что-нибудь разбивать. Помоги мне быть верной и не видеть тех, кого он презирает, и тех, кто его ненавидит. Защити, Господи, наш дом. Твоя Консуэло. Аминь».