Ален Вирконделе - Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

Она внезапно стала для него родником с освежающей водой. Вероятно, он устал от долгой близости с более недоверчивой и серьезной Фредерикой. А в Сэцуко, наоборот, была резвость и что-то опьяняющее. Странная внутренняя сила, благодаря которой она иногда осмеливалась идти впереди мэтра, сочеталась в ней со сдержанностью и простотой, унаследованными от предков. И действительно, Сэцуко была воспитана в японских традициях. Она знала старинных японских поэтов и мудрецов и любила восточные обряды. Но при этом она считала, что ее страна должна открыться западному миру, усвоить западный образ жизни, идти в ногу со временем. А Бальтюс, воспитанный западной культурой, двигался в восточном направлении: у него с подростковых лет сохранился большой интерес к Востоку и особенно к восточным религиям, в первую очередь к буддизму. Он восхищался великой империей Сун, и в своем великом синкретизме не видел разницы между китайской или японской горой на эстампе и видами горы Биттенберг, у подножия которой он когда-то отдыхал со своей семьей: в обоих случаях – одинаковые туманные рассветы, та же дикая природа и тот же безмятежный покой во всем пейзаже. У него всегда был грандиозный замысел объединить Запад и Восток, заимствовать технические приемы у обеих цивилизаций и связать их одну с другой.

Бальтюса пленило серьезное лицо Сэцуко, похожее на лица фарфоровых кукол или гейш, ее взгляд, в котором отражался проницательный ум, и веселость, которую она умела проявлять (причем имела большой талант соблюдать при этом чувство меры). Но иногда их взгляды не совпадали. Бальтюс часто сердил Сэцуко своей мятежной, нарушавшей правила свободой. Молодая японка уважала образование, а Бальтюс не был с ней согласен. Он был знаком с богемой из Сен-Жермен-де-Пре, бывал в гостях у всех авангардистов, участвовал во всех скандалах. Хотя не принадлежал к школе сюрреализма, часто бывал анахроничным и разрушительным по духу, как сюрреалисты. Он скорее был последователем Бодлера и всегда практиковался в том, что этот поэт называл выдающимся и аристократическим искусством не нравиться. В молодости он был мятежным и диким и ассоциировал себя с Редклифом, героем романа «Грозовой перевал», жестоким, но горячо любимым братом. На своем знаменитом автопортрете «Король кошек» он изобразил себя высокомерным и мрачным, а рядом написал своего кота, который трется о его ноги, подняв хвост. Художник и в зрелом возрасте сохранил в своем облике ту аристократическую надменность, благодаря которой он казался высшим существом, благородным дворянином из прошлого. Ему до того хотелось быть одним из таких сеньоров, что он даже придумывал себе престижные родословные. Постарался ли он настолько окутать туманом свое прошлое, что скрыл в этом тумане даже основные черты своей жизни – еврейское происхождение, отношения с Рильке, который заменил ему отца? И подчеркнутую склонность к совсем юным девушкам (в этом он уподоблялся итальянским примитивистам, которыми особенно восхищался)? И свои постоянные старания скрыть родословную он тоже превратил в оборванный след? И любовь к роскоши и пышности? И легкость, с которой жил в этой роскоши после долгой нищеты? И свою властность и резкость тоже? Годы жизни в Россиньере как будто сломали их, и под ними открылись мягкость и приветливость, которые его биограф не упустил случая назвать тактическими приемами. А может быть, все это снова были лишь случайные мнения посторонних, предположения завистников и мелочные сплетни, вызванные его желанием жить уединенно и скрытностью? Когда Бальтюс встретил Сэцуко, он исчерпал очарование своей молодой любовницы Фредерики, которая жила на его укрепленной ферме в Шасси. Шаловливая Сэцуко покорила его своей восхитительной сдержанностью, чуткостью и почти колдовским обаянием. К тому же Бальтюс уже в Токио был настроен на то, чтобы найти себе новую спутницу жизни и именно японку. Это стало бы осуществлением его давней мечты. У Фредерики Тизон характер был твердый: по рассказам свидетелей, она была способна на сильные вспышки гнева и на большое презрение. И она уже поселилась на вилле Медичи, которую Бальтюс решил превратить в необыкновенный дворец. Свобода действий, которую дал ему Мальро, очень пригодится. Бальтюс восстановит роскошь семейства Медичи и, разумеется, будет жить как Медичи, окруженный приближенными. Обслуга на вилле стала носить ливреи, ничто не было чрезмерным для того, чтобы вернуть вилле ее старинное великолепие. Бальтюс пригласил туда всех знаменитостей – от Софии Лорен до Феллини. Он даже стал частым гостем в Ватикане, потому что новый папа, неожиданно и удачно для художника возглавивший церковь в 1978 году, был поляком, как и сам Бальтюс! Художник явно был далеко от грубоватого сельского очарования Шасси. А ведь там Бальтюс смог написать великие шедевры, в том числе и великолепные пейзажи, в которых есть та же прозрачность и уравновешенность, что в великих картинах французских классиков. Он сумел наделить поля и долины Морвана неописуемым золотистым изяществом, от которого не так уж далеко до Никола Пуссена. Сэцуко не вернулась из Японии вместе с ним: она поселилась в Риме через несколько месяцев по настоянию Бальтюса. Фредерика жила слишком близко от него; Антуанетта де Ватвиль тоже приезжала время от времени. Это ускорило отъезд и его первой жены, и Фредерики, которой Бальтюс уступил свой дом в Шасси. Сэцуко стала хозяйкой Дома Франции, и его посетителей очаровывали ее изящество и элегантность (по желанию Бальтюса она одевалась в традиционные кимоно). Очень скоро молодая женщина сумела приспособиться к ритму жизни виллы и перепадам настроения Бальтюса. Для этого у нее, в основном благодаря происхождению, были ум, выдержка и зрелость, которые не смогла бы так быстро приобрести ни одна западная молодая женщина. Но Бальтюс еще был женат. Значит, следовало развестись. Это оказалось нетрудно: Антуанетта де Ватвиль уже давно не жила с ним и считала, что Сэцуко достойна стать новой женой ее мужа. Поэтому она согласилась на этот брак, и 3 октября 1967 года Бальтюс женился на юной японской студентке после двух долгих обрядов – буддийского и синтоистского, за которыми последовал прием во французском консульстве. Сэцуко великолепно приспособилась к новой жизни, а эта жизнь превзошла то, о чем мечтала студентка, влюбленная в западную культуру.