Мэри Норрис - Роман с Грецией. Путешествие в страну солнца и оливок

Наконец мне удалось оторваться от этого вида, и я выскочила на улицу, чтобы посмотреть, что там за газетный киоск. На нем была вывеска ручной работы: «Εφημερίδες, βιβλία!» («Газеты, книги!») (По-гречески слово «газета» созвучно нашему слову «эфемера [113] Какая-либо запись в бумажном или печатном виде, которая не предназначена для длительного хранения и использования. Сюда можно отнести, например, открытки, рекламные буклеты, каталоги, неактуальные скидочные купоны и билеты. »: то, что длится только день.) В киоске также предлагались карты с походными маршрутами и разные «штучки ручной работы». Хозяин за прилавком, седоватый и очень импозантный, едва сдержавшийся при виде немцев, которые пришли раньше меня, был, несмотря ни на что, готов продать им свои рукотворные товары. Вошел старый маниот, постоянный клиент, и владелец автоматически потянулся под прилавок и вытащил оттуда его любимую газету. Открывая кошелек, пожилой мужчина указал на заголовок и тяжело вздохнул: в стране объявили об очередной попытке урезать пенсию – жителям придется потуже затянуть пояса, чтобы страна могла выплатить свой долг и остаться в Еврозоне. Горьким было для греков такое наказание – оказаться стесненными в столь почтенном возрасте.

В магазине стояла витрина с ручками и карандашами в форме заостренной торпеды известного немецкого производителя «Штедлер». Я хотела сфотографировать их, но только с разрешения. Рассмотрев как следует карандаши, я постаралась вспомнить, как по-гречески сказать «сделать фото». В конце концов я подошла к стойке и спросила владельца буквально следующее: «Пожалуйста, могу я сфотографировать ваше большое хозяйство?» Мой вопрос прозвучал непристойно, но он, казалось, решил не делать из мухи слона. Он кивнул в знак согласия: ναι, прищурил глаза и сложил ладони, указывая на большой карандаш. «Я не хочу показывать всё», – объяснил он.

Я не могла выбрать человека, менее расположенного к общению, чем тот маниот. Я спросила, какая газета пользовалась особым спросом среди пожилых клиентов, но он отказался отвечать. «Читаю много газет, – сказал он. – Но своим мнением делюсь только со своей семьей». Как оказалось, это типичный ответ маниота. Если вы попросите кого-нибудь в Кардамили порекомендовать вам ресторан, он никогда не скажет прямо. Сначала он сделает оговорку, что кому-то он может понравиться, а кому-то нет, а потом и вовсе вернет вам вопрос, спросив, какие рестораны любите вы .

В магазине были книги Патрика Ли Фермора – мне нравилось, как его имя пишется по-гречески: Π α τρικ Λη Φ ε ρμορ, но я даже не думала читать его в переводе. К тому же у меня уже были все его книги, кроме одной – «Время хранить молчание» о жизни в монастыре, но в магазине ее не продавали. Я нашла новые тома переписки (Ли Фермор писал невероятное количество писем), но мне было бы тяжело везти все это в Штаты. А еще в магазине была биография «Патрик Ли Фермор: приключение», написанная Артемис Купер. Но вдруг мой взгляд привлекла тоненькая книжечка какого-то небольшого издательства под названием «Время пить!» Долорес Пайас. Она переводила Фермора на испанский и была частым гостем в доме писателя в последние годы его жизни. Эту книжечку я и купила.

Когда я уже уходила, владелец спросил, откуда я и кто по профессии. Я ответила, что я журналист из Нью-Йорка. Он выбрал для меня книжную закладку с изображением Платона и сказал: «Надеюсь, вы напишете много книг». Это было так пронзительно, как будто он благословил меня на мои литературные подвиги в Греции.

Я проводила больше времени на своем балконе, глядя на море, а не уходя в горы и не катаясь по окрестностям Мани. Наконец я доросла до того, чтобы оставаться на одном месте и просто наслаждаться моментом. Читая Долорес Пайас на балконе, я не без удовольствия отметила про себя, что вид, открывавшийся из моего окна, был тем же самым, в который когда-то влюбились Патрик и Джоан Ли Фермор: темно-зеленые кипарисы и нежно-зеленые сосны на крутом склоне, спускающемся к пляжу, оливковая рощица и цитрусовые деревья. Они с женой разбили палаточный лагерь на своем участке, пока планировали, а потом и строили дом. Строительство заняло три года. Ли Фермор ходил купаться каждый день, спускаясь к пляжу по грубым ступенькам, вырезанным в камне, – как и та лестница в моем отеле. У него были свои стратегически важные точки на маршруте, где он прятал палки для ходьбы. Долорес Пайас писала, что он все время держал двери и окна открытыми, и однажды к нему в дом забежала коза. Я подумала, что это может быть местный обычай: когда меня только провели в мой номер, я обратила внимание, что дверь на балкон открыта. И решила ее не закрывать. Зачем даже на мгновенье лишать себя света, воздуха, этого прекрасного вида?