Мэри Норрис - Роман с Грецией. Путешествие в страну солнца и оливок

Когда я приехала, там уже была пара из Германии. Потом появилась болтливая пара из Великобритании – я их видела в отеле за завтраком. Снаружи был припаркован серый автомобиль со спущенными шинами и облезающей крышей. Позже нам рассказали, что это машина Ли Фермора, которую он держал для гостей. В стене, окружавшей дом, были двойные двери синего цвета с небольшими зарешеченными окошками, до которых мог дотянуться только человек высокого роста. Я часто видела такой оттенок синего на Мани: идеальное сочетание бледно-голубого, бледно-зеленого и бледно-серого – сизый! Путешествуя по Греции, я частенько чувствовала разочарование, оказываясь у закрытой двери: если вы не можете ее открыть, может, она и не существует вовсе? Но дверь, которая открывается, как тогда (на пороге стояла Эльпида), как будто приглашает вас в другой мир, существование которого раньше было под вопросом. У Эльпиды были рыжие волосы с седыми корнями, и она была одета в огромную черную футболку с тремя жирными отпечатками губ: бирюзового, персикового и королевского синего цветов.

Переступив порог, мы оказались не в помещении, а в арочном каменном проходе без крыши, вымощенном галечной мозаикой. «Это Гика придумал такую мозаику», – сказала Эльпида по-английски, указывая на камни. («Кто такой Гика?» – спросила меня британка. «Художник», – ответила я, чувствуя свое превосходство. Никос Гика и его жена Тигги, сокращенное от Антигона, были друзьями Ли Ферморов. Гика отдал свой дом в Афинах Музею Бенаки. Сейчас там открыт музей-студия.) Одно из произведений Гики украшало стену: каменное лицо, окруженное пунктирной красной линией, и ниже от руки слово: ΠΡΟΣΟΧΗ! – ОСТОРОЖНО! В то, что казалось оконной рамой, была вставлена картина в бледно-голубых и коричневых тонах, изображавшая кота (или, возможно, лису), вставшего на задние лапы, чтобы дотянуться до рыбы. Дома в Кардамили – да, в общем-то, все дома на Мани – были построены из местного камня, добытого в недрах горы Тайгет. Я видела мужчин вдоль дороги, которые с помощью кирки и долота разбивали огромные валуны на грубые блоки. Есть что-то настолько первоначальное, автохтонное в том, как европейцы строят свои дома из местных камней, как, например, дома из камня в Котсуолде, желтого песчаника на Сицилии, черной лавы в Катании, добывая породу в данной местности и обтесывая ее. На Мани строители частенько оставляют шуточные послания в камне или делают в стенах автопортреты. У Ли Фермора в камнях, украшавших одно из окон, виднелись ракушки. А в узкой вертикальной нише рядом с дверью были сделаны стеклянные полочки и висело зеркало, в котором отражался любой, кто задумает заглянуть в дом. Двери по обе стороны коридора вели к спальням, кухне и лестнице на более низкий уровень. Эльпида открыла дверь в главную спальню, в которой (как я узнала из книги Пайас) находилась комната Джоан. Ли Фермор спал в своей студии в другом здании.

Гостиная и столовая были просто огромными, там был эркер и низкие встроенные платформы, покрытые тонкими матрасиками, как для симпозиума [116] Симпозиум – в Древней Греции пир, сопровождавшийся беседами. . Вдоль стен поднимались шаткие книжные полки, но книг на них не было, так как их вывезли в Бенаки для дальнейшей реставрации. Камин был в форме пламени – его сложили по образцу архитектурного памятника в одной из мечетей Стамбула. «Он был путешественником», – сказала Эльпида, объясняя нам вкусы хозяина. Потолок в помещении был кессонным, а пол выложен камнем. В центре комнаты находилась плита из порфира в форме многоконечной звезды. «Мы возьмем это», – пошутил один из немцев.

Почему мне так хотелось приехать сюда? Что я ожидала увидеть? Почему я думала, что меня это приблизит к Патрику Ли Фермору, самому настоящему певцу Греции на свете? Ли Фермор был очень общительным, но предпочел Криту Кардамили, потому что эта деревушка была более изолированной, а если бы он жил на Крите, он бы никогда не закончил свои романы. Я была рада, что в доме не было мебели, хотя с удовольствием посмотрела бы книги. Я спросила Эльпиду, где стоял столик с напитками. О нем писала Долорес Пайас, она также сообщала, что в доме были неисчерпаемые запасы красного немейского вина. Может, поэтому мне так понравилось это место, этот дом, этот мыс Пелопоннеса: здесь чувствовалось то, что я так любила в Греции, – она была скромной и в то же время щедрой.

В саду, вымощенном камнями и галечной мозаикой, были клумбы с разросшимся розмарином и деревянные скамейки, окружавшие оливковые деревья. Каменные скамьи стояли в дальней части сада, выходящей к морю, а слева росли всё те же сосны и кипарисы, которые я видела с балкона моего номера. Я знала, что где-то здесь были ступеньки, ведущие на пляж.