Джилли Купер - Наездники

- Я очень рада, что у тебя будет ребенок, - сказала она.

Потом, прежде чем он успел ответить, арена погрузилась во тьму, и луч прожектора высветил только Фен и серого в яблоках Харди. Фен знала, что никто из зрителей не уходит: никто не хлопал сиденьями и дверями, не было слышно топота ног по бетону. Только долгая тишина, за которой последовал оглушительный взрыв приветствий, и, когда музыкальная группа заиграла "Мне нужны красные розы для голубой леди", все принялись подпевать и хлопать в такт. Потом другие жокеи ушли с арены, и Фен осталась одна, освещенная прожектором, и послала Харди в присущий ему великолепный легкий галоп. Толпа приветствовала ее так радостно, что Фен объехала еще один круг. Быть может, Билли меня не любит, подумала она, зато они юбят. Ну почему я не могу скакать по этой арене всю жизнь?

Дадли поймал ее на площадке сбора, размахивая микрофоном, словно странным черным леденцом на палочке.

- Победа, абсолютная победа! Ты сегодня доказала, что женщины могут выступать великолепно! - взревел он со смехом. Он явно перебрал виски в палатке со спиртным. - И Харви бежал отлично. Ты должна быть счастлива!

- Да, отлично. Да, счастлива.

- Ты наврняка теперь поедешь в Лос-Анджелес!

- С лошадьми нельзя загадывать дальше, чем послезавтра, - сказала Фен.

- Тебе, должно быть, будет трудно выбирать меду ним и Эсмеральдой.

Некотрое время Фен смотрела на Дадли в раздумии.

- Ее зовут Дездемона, а его - Харди, и почему ты не снимешь свою дурацкую шляпу, когда разговариваешь с дамой? А, Дадли, зная тебя, я почти убеждена, что ты считаешь меня джентльменом.

О господи, подумала она, не надо было этого говорить.

Краем глаза позади шетландских пони и знаменитых бывших скаковых лошадей, которых выстраивали для парада персоналий, Фен увидела банду репортеров.

- Прекрасное выступление, Фен, просто волшебное! Надо выпить по этому поводу на неделе, - взревел зычный женский голос и, почти отпихнув Дадли, мимо прошла Моника Карлтон со своими уэльскими лошадьми.

- Не везет в любви, повезет в чем-нибудь другом, - сказала Фен, бледно улыбнувшись Монике.

Дадли вертелся вокруг и молол языком, прощаясь с обозревателями и напоминая им завтра посмотреть "Пьюисенс". Фен попыталась нырнуть за вагончик передвижной лавки, но репотреры были стреляные воробьи. В следующий миг они захлестнулись вокруг нее, как петля лассо, преградив ей путь к бегству со всех сторон.

- Что вы думаете о том, что жена Билли Ллойд-Фокса ждет ребенка?

- Я очень рада за него.

- Вам больше нечего сказать?

- Если ребенок вырастет таким, как Билли, то будет очень хорошим человеком.

- А если таким, как Джейни, то нет?

- Я этого не говорила. - Фен отчаянно озиралась в поисках подмоги. Я почти не знаю Джейни.

- Вам ведь очень нрбвился Билли?

- Как может быть иначе? - сказала Фен и расплакалась. - Его любят все.

Она видела вокруг только жадные, любопытные взгляды репортеров и бешено строчащие в блокнотах ручки.

- Оставьте меня в покое, - всхлипнула она.

На блокноты легла тень.

- Сворачивайтесь, - холодно сказал Дино. Он взял двух ближайших к Фен репортеров за шивороты и одним рывком убрал их с дороги. - Проваливайте отсюда и разложите костер из своих статеек на своих же пишущих машинках. Вы слышали, что сказала леди: оставьте ее в покое.

44

Когда они вернулись в грузовик, Дино скептически обследовал холодильник.

- Один порченый авокадо, полбанки бобов и пирог с мясом, которому пора дать увольнение по выслуге лет. У тебя есть два варианта, - сказал он Фен. - Можешь выплакаться и заснуть или пойти поужинать вместе со мной. Я умираю от голода.

- Я не хочу есть. И еще я должна позвонить Джейку.

- Сара уже позвонила. Он сказал, какого черта ты рисковала Харди, он мог свернуть шею. А потом еще вымотала его этим двойным кругом почета.

Фен скорчила гримасу.

- И это вся похвала, которую я заслужила.

Дино повел ее в итальянский ресторан недалеко от Хай-стрит в Кенсингтоне, который работал допоздна. За окном Фен видела пыльные желтеющие платаны, закапанные дождем, и влюбленных под зонтиками, спешащих на последний поезд метро. Запертая в жаре, духоте и напряжении Уэмбли, Фен позабыла о существовании внешнего мира. За соседним столиком пара держалась за руки. Оживленный шум, бутылки кьянти, фотография Колизея на стенке, заботливые официанты напомнили Фен ночь в Риме с Билли, когда у нее было разбито все лицо, и он кормил ее ризотто с ложечки. Ей так мучительно захотелось быть рядом с ним, что у нее перехватило дыхание.