Петр Ингвин - Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Люба. Я должен для нее что-то сделать.

Состязание продолжалось. На середину вышла тоненькая девушка. Среди прочих, кого оставили для забав, она выглядела самой убогой, забитой и худосочной. Темные волосы растрепались, тощие ножки дрожали, плаксивое личико с ужасом и мольбой вглядывалось в окружающих: «За что вы со мной так? Пощадите!»

На миг ее глаза встретились с моими.

«Ну, пожалуйста! Сделай что-нибудь, прекрати унизительное издевательство! – просил ее взгляд с угодливым страдальческим выражением. – Я отблагодарю!»

Пришлось срочно посмотреть в сторону. Похоже, она из убегайцев. Ее бы накормить, отмыть да приодеть…

Новая участница заняла место напротив спины победительницы, подол послушно вздернулся. Там, где у других примято курчавилось, открылась гладкая кожа.

– О-о! – одобрительно загудел разворошенный открытием шмелиный рой пиратов. – Как звать?

– Калинка.

– Давай, Калинка! Сделай ее!

От последнего выражения повеяло далеким домом. Им откуда только не веяло, я устал реагировать. Каждый раз находились вполне внятные объяснения и причины местного значения. Начну выяснять – влипну в неприятности, это как пить дать. Даже рыпаться не буду. Если среди пиратов обнаружится кто-то из портальных чертей, он уже настолько опиратился, что я даже разговаривать с таким не хочу.

Но присматриваться и прислушиваться буду. Чем черт не шутит?

Мысли витали далеко, а глаза, как у всех, уставились на Калинку, готовившуюся к поединку. Ее созревший возраст не позволял сомневаться, что гладкость под подолом – результат бритья. Простонародное имя, больше похожее на прозвище, и рыскающий в поисках покровителя взор намекали, что прошлое у Калинки было неблагополучным даже в лучшие времена до плена. Это наводило на мысль, что интимное бритье – не собственное решение девушки, а то и не добровольное. Фигурой Калинка походила на подростка – узкоплечая широкоскулая нескладеха, коленки да кости. Смешливые лучики вокруг рта мгновенно превращались в изможденные морщины, стоило глянуть на них под другим углом. Ступни и голени были исцарапаны, колени в синяках, по маленьким ягодицам не так давно прошлись ремнем или палкой, если судить по длине и ширине темных следов. В общем, девчонке в жизни досталось.

Калинка замерла на миг, затем присела, сильно согнув ноги, и склонила корпус вперед. Она словно собралась сходить по-маленькому. Ее противница, наоборот, выгнулась грудью и животом, чтобы обеспечить середине тела больший размах.

– Начали!

Капитанская рука упала, и реверс победительницы сошелся с похожим на испуганно выставленные кулачки тылом соперницы. Но. Одновременно с откидыванием назад Калинка распрямила ноги, тело взлетело, словно им выстрелили, и в полете целиком обрушилось на высокую девушку.

Бывшая победительница качнулась под прилетевшей сверху тяжестью, в поисках равновесия одна ступня сдвинулась вперед.

– Калинка! – заорали пираты.

Высокую удалили, ее место заняла другая – до безобразия прыщавая толстуха с короткими коричневыми кучеряшками, круглым лицом и близко посаженными глазками. Пышный зад после оголения тоже оказался прыщавым. Понятно, что симпатии зрителей единогласно остались на стороне предыдущей победительницы, мужики есть мужики, а мужикам бы только хлеба и зрелищ, как правильно сформулировали товарищи древние римляне. Хлеб ушкурники заработали (то есть, отобрали у более слабых) сами, а Калинка обеспечивала зрелищем. Причем, предоставляла его больше, чем конкурентка, несмотря на несоразмерность объемов. Зрелище – оно не в объемах.

– Ка-ли-нка! Ка-ли-нка! – скандировали зрители.

Девушка расцвела. Морщинки на лице вновь превратились в лучики, хлипкие плечи с гордостью распрямились. Прежде чем занять место у черты, Калинка несколько раз прошлась взад-вперед перед восторженной толпой, ее лицо сияло, руки победно несли задранную до пояса одежонку. Наконец, спины противниц обернулись друг к другу, и нагнувшиеся в противоположные стороны тела словно поклонились зрителям. Узкий боевой таран Калинки мог утонуть в приветливо распахнувшихся объятиях противницы, что больше походил на могучую крепость. Боковые крепостные башни посмеивались, глядя на явившегося досаждать несерьезного супостата, и готовились поглотить с потрохами. Одно дело, когда таран бьет в ворота крепости, но если ворота одновременно бьют по тарану…

– Начали!

От веса соперницы Калинку сдуло, как тростинку ураганом.