Петр Ингвин - Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Меня увидели на «Шнурке» и теперь активно показывали пальцами. Лихаря это напрягло. Он перегнулся через борт.

– Срань Священного леса, что за?!.. – Его рука потянулась то ли за мечом, то ли за луком.

Дальше действовал не я, а мой инстинкт выживания. Брошенный с размаха кинжал полетел в лицо врага. Расстояние – чуть больше метра. Всего пол-оборота длинного тонкого клинка. Хрясь! – противнейший звук разрываемых человеческих тканей…

Кинжал влетел точно в рот. Отлично, пусть я и целился в глаз. Лихарь схватился за торчавшую рукоять, его качнуло…

Сзади помогли. Хлобысь! – отправленное в полет тело ударилось о воду, и его мгновенно утянуло ко дну.

– Урван Безухий, ты победил, просим защиты и службы! – объявила команда, только что избавившаяся от невезучего командира. – Нет никаких сомнений, что Великий волк на твоей стороне!

Великий волк, ага. Ладно, я не гордый, кем только не называли. Пожалуйста.

Прошло не меньше получаса, прежде чем «Тазик» вернули к стоянке, а меня триумфально подняли на борт. Встречал лично Урван.

– Ценю, – сказал он и обнял, как брата.

Вечерело, небо хмурилось, пора устраиваться на ночлег. Урван направил корабли к ближайшей стоянке.

О том, что это стоянка, говорили следы вытаскиваемых на берег судов, загаженные кострища и множество мусора вокруг. Дров не было, общая неухоженность бросалась в глаза. Если за нами присматривают глядельцы, то мне не верилось, что хозяевам земли сегодня что-то перепадет.

Началось с рубки дров. Меня оставили у челна – таскать припасы, устанавливать котлы… В общем, на побегушках – помогать всем, кому понадобится. Я носился, как угорелый, руки что-то делали, а единственная мысль была одна – бежать. Любым способом. Отпроситься по надобности, соврать что-то, чтобы отпустили в лес, или прорваться с боем. Варианты на ум проходили десятками, но ни один не гарантировал успеха. И все же, бежать нужно сейчас, именно отсюда. Когда мы вновь окажемся на воде, шансов не уйти на дно с простреленной спиной будет еще меньше.

Не мне первому пришла идея бежать с причалившего судна, до меня таких умников были тысячи, и после каждой попытки пиратские команды осмысливали произошедшее и принимали необходимые меры. При выходе на берег периметр сразу же взяли под контроль готовые выстрелить лучники. Выставленные часовые ждали пакостей как снаружи, так и изнутри. Несмотря на мое геройство, вызванное больше желанием выжить, чем уничтожить главаря конкурентов, за мной продолжали приглядывать, пусть и ненавязчиво. Во всяком случае, далеко не отпускали даже по уважительному поводу.

Когда на разожженных кострах уже побулькивали котелки, с «Везучего» и «Шнурка» вывели пленных, лишенных одежды и связанных, чтобы не разбежались. Трап ушкурничьей плоскодонки заканчивался на прибрежных камнях, а с большого корабля пришлось доставлять на лодке. Глаза защипало: скорбная вереница людей с опущенными лицами состояла из подростков и молодых девушек, остальных пираты перебили еще на месте.

– В середину, – скомандовал Урван.

Плененных оказалось примерно три десятка. У каждого были связаны руки и ноги, руки – крепко, в запястьях, а веревка между ногами позволяла передвигаться в стиле гейши, мелкими шажками. Испуганные фигуры скучились вокруг указанного костра, самой маленькой девчонке вручили ложку и приказали накормить всех.

– Сволочи. Кроме своей шкуры ничего не видят, ничего святого за душой. – Кто-то из ушкурников сплюнул в сторону пленных. – Не захотели защищать свой дом – никто не защитит вас в чужом. Заслужили.

– Одно слово – спасизады, – со злостью уронил второй.

– Когда касается мужиков – соглашусь. – Несмотря на общий настрой, я рискнул возразить. – Но там же дети и даже, посмотрите, беременная…

Моя указывавшая вперед рука дрогнула. Меня качнуло. Среди девушек одна действительно была в положении.

Это была Люба.

– Женщина может взять нож и убить врага, пусть и ценой своей жизни, – ответил мне кто-то сзади. – Где такие живут, туда второй раз не сунутся, дураков нет. А кто свой зад ценит выше остального, тот не человек, а вещь. Людей уважают, вещами пользуются.

Я не слушал. Перед глазами пронеслись женитьба на дочери кузнеца, «медовый месяц» по раздельности, Любина уловка в вывешивании флагов, которые того не заслуживали…

Я же не трогал ее! Почему?! Заплатила десятину?! Но я сбежал после седьмого флага!

Полет мысли прервали пиратские вопли о зрелищах и развлечениях. Капитан дал разрешающую отмашку. Плененным вынесли рубища из рогожи, стертые до дыр рубахи и просто лоскуты рванины, в которые можно было кое-как завернуться.