Андрей Колганов - Жернова истории 3

А так же, как троцкисты. Предложить этим партработникам что-то вкусненькое и заманчивое. Не каждому персонально, а всем вместе. Политику, укрепляющую их положение и их авторитет. Хотя… и персонально можно предложить. Через Совнарком. Должности в хозорганах – привлекательная штука. А чтобы она стала еще более привлекательной, за чистую партработу можно вкусностей давать поменьше. Урезать им привилегии. Нечего нам пустых партийных говорунов подкармливать. Пусть сверхпринципиальный Дзержинский порадуется, а заодно пробивает эту идею на Политбюро. На ответственную хозработу будем подбирать из партактива людей головастых и рукастых, на которых можно опереться в серьезном деле, а не только гораздых глотку на собраниях драть.

Не откладывая, Сталин попросил секретаря соединить его с Троцким:

— Лев Давидович? Если не слишком занят, загляни ко мне в Кремль. Есть очень серьезный разговор.

Когда Троцкий к концу рабочего дня появился у него в кабинете, Председатель СНК СССР радушно поздоровался с ним, чем сразу настроил своего собеседника на подозрительный лад.

— Лев Давидович, думаю, настала пора двинуть вперед практическое воплощение резолюции прошлого съезда о развитии рабочей демократии.

Сказать, что Троцкий был ошарашен, значит не сказать ничего. Какую же интригу затевает этот грузин? Сталин между тем продолжал:

— Когда ваши сторонники перед XIII съездом пытались раскачивать партийную лодку, устраивая общепартийный крик вокруг этого вопроса, я, как и большинство ЦК, был резко против. Но это не значит, что все мы тут собрались сплошь любители партийной бюрократии. Надо просто понимать, что эта зараза пустила у нас глубокие корни, и лихим лобовым наскоком ее не взять. Надо действовать постепенно, и не поднимая лишнего шума, — Сталин посмотрел Троцкому прямо в глаза. — Я хотел бы попросить вас мобилизовать своих сторонников на проведение очень негромкой и очень нужной работы – тихонько, без устройства собраний и митингов, поговорить персонально с партактивом среднего звена, особенно с теми, кто может пойти делегатами на съезд. Поговорить о введении полной выборности партсекретарей ниже губернских, и об отмене обязательного утверждения результатов этих выборов вышестоящими инстанциями, — тут Иосиф Виссарионович замолчал и стал ожидать реакции Троцкого. Тот не заставил себя долго ждать:

— А не получится ли так, что за подобную агитацию нам потом пришьют ярлык фракционеров, раскачивающих партийную лодку? — едко осведомился член Политбюро.

Сталин коротко усмехнулся в усы:

— Не беспокойтесь. На днях я сам выступлю со статьей по этому поводу, и вы сможете на полном основании ссылаться на меня. С другими членами Политбюро переговорю сам. Перед съездом надо будет провести соответствующее решение, чтобы на самом съезде представить его как позицию большинства. В этом я тоже рассчитываю на вас, — Иосиф Виссарионович поднялся из-за стола, протягивая руку на прощание, давая понять, что все уже сказано, и теперь решение за Троцким.

Лев Давидович уходил из Кремля с двойственными чувствами. Подвох тут точно есть, как же без него – без этого Сталин не был бы Сталиным. Не ясно пока, какой именно. Но если удастся и в самом деле протащить выборность секретарей, тут открывается поле для борьбы, способной опрокинуть любые интриги…

Мне, разумеется, тогда было ничего не известно о замыслах Сталина, — у меня и своих забот хватало. Сокольников и Крупская – вот кто занимал тогда мое внимание. Их участие в "новой оппозиции" Зиновьева и Каменева в условиях, когда большинство Политбюро далеко не полностью имело возможность контролировать подбор делегатов съезда, в противоположность тому, что было в прежней истории, могло привести к резкому обострению противостояния на XIV съезде. Надо было найти способ, как предотвратить их участие в оппозиции. Не только потому, что усиление Каменева и Зиновьева было нежелательным, но и потому, что такими кадрами, как Крупская, и, особенно, Сокольников, разбрасываться не стоило. Участие же в оппозиции, скорее всего, лишило бы их возможности занимать в будущем ключевые посты.

Поговорить с Надеждой Константиновной было достаточно легко – время от времени мы встречались на заседании коллегии Комитета по подготовке трудовых резервов. И вот, сентябрьским вечером 1925 года, по окончании заседания коллегии, мне удалось выпросить у Крупской несколько минут для личного разговора. Затевать интригу, ставящую целью поссорить ее с Зиновьевым, я не стал – не мастер в подобных делах, да и не было в моем распоряжении ничего такого, что можно было бы превратить в яблоко раздора. Поэтому иду в лобовую атаку: