Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

И мы запели на два голоса «Черного ворона»:

Припев я исполнял один, а далее в дело вновь включался Моцарт.

Мы спели еще несколько песен, а потом я объявил:

– «Дорогая женщина»! Стихи написаны вчера, песня посвящается одной из тех, кто сейчас стоит здесь, перед нами!

Мои партнеры запереглядывались в недоумении, девчонки на всякий случай взяли маракасы.

И не ошиблись – я на гитаре «забил восьмерку», и Галка с с Валей, стоя на месте, стали в такт потряхивать маракасами:

Тут сзади вдруг в гитарный бой вплелся чистый звук кларнета – как потом я понял, к нам присоединился Берик – он принес кларнет с собой, достал его из футляра и немедля ни минуты, включился в дело.

Хлопали мне сдержанно, но это и понятно – песенка была так себе, исполнена под примитивный гитарный бой, и даже девочки и Берик не могли сделать высокохудожественным то, что им не было изначально.

А Нелька подошла и шепнула:

– Монасюк, ты что, стихи писать начал?

А Надька опять хотела чмокнуть меня, но Миута поймал ее за руку и помешал.

А Рукавишникова, услышав, что ей посвятили песню, вздернула нос кверху и фыркнула.

И в этот момент со стороны Центральной свернула и пошла в нашу сторону группа молодежи из КСК – во главе ее шла Тамара Грунская.

Когда они подошли, на некоторое время в толпе зашумели. Ребята здоровались друг с другом, девчонки обнимались – мы ведь хорошо знали друг друга – «райцентровские» и «кэсэкавские».

А наш ВИА в это время пел «Сиреневый туман».

И тут я объявил «гвоздь» сегодняшнего вечера – романс «Почти устал». Мы не пели его до этого.

Негромким перебором струн начал вступление Бульдозер. Только после второй строфы романса мелодию протяженными баянными аккордами «повел» Моцарт.

Трудность исполнения была в том, что нужно было переходить от октавы – на следующую, причем то вверх, то, наоборот, спускаться на октаву вниз.

Но со стороны это слушалось потрясающе. Вообще русские романсы 19-го века все были полны грусти, души и какой-то прямо-таки неземной либо любви, либо любовной боли…

С этого куплета я запел в полный голос. А ребята вплетались в мелодический рисунок, вовсю используя голосовой эффект «эха».

И вновь я пою негромким, усталым голосом, подчеркивая тем самым смысл текста, неизбывную тоску и безысходность положения героя.

После завершающих романс звуков баяна и гитары наступила тишина.