Сергей Марьяшин - Роботы божьи

Егор с виноватым видом прикрыл рот ладонями, словно обезьяна на известном триптихе.

― Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу... в туалет не хочу, ― прокомментировал Алехандро, самовольно расширив триптих на одну позицию.

Когда они перестали смеяться, Люба неожиданно серьезно сказала:

― Они наша имитация, а не мы их.

Егор готов был поклясться, что на лице Алехандро мелькнула обида, однако андроид промолчал.

― Интересно, что это были за вопросы... ― задумчиво произнес Егор.

― Попробуйте представить и описать "пушистое зловоние", ― продекламировал Алехандро и добавил в ответ на сердитый взгляд Любы: ― Я не шучу, это типичный вопрос из старинного теста аспектных метафор.

― Тогда неправильно. В вопросе нужно объединять два разных аспекта, чтобы выявить тот, что проявится сильнее. "Пушистый" и "зловонный" относятся к сенсорике. Тогда уж "зловонная эпоха", что ли. Или "пушистое злорадство". И вообще, хватит уже веселья. Мы о серьезных вещах говорим.

― Что я могу сделать? Он меня активирует, ― пожаловался Алехандро, кивая на Егора.

― Активация ― один из видов интертипных отношений, ― пояснила Люба. ― Довольно приятный, надо сказать. Все эти ваши с ним шуточки и хихиканье ― результат активации.

― И что, так будет с любым... кто он там по вашей таблице? ― спросил Егор.

― В общих чертах, да, ― подтвердила Люба. ― С любым гулловским андроидом или человеком типа ISTP. Но не с каждым ISTP, встреченным вами на улице. Соционика работает на близкой дистанции, а она возникает не мгновенно. На это требуется время.

Люба объяснила Егору принцип отношений между типами. Этой темы в "Психоробе" не было. Все оказалось на удивление просто. Требовалось лишь совместить вместе две диаграммы, отражавшие социотипы предполагаемой пары. Гистограммы утыкались друг в друга подобно розетке с вилкой, стараясь слиться в единое целое, однако разнонаправленные столбики, чья высота соответствовала силе функций, мешали друг другу. Идеально сливались лишь дуалы ― каждый столбик идеально входил в предназначенную для него зияющую прореху в графике партнера. Хуже всего сочетались конфликтеры. Остальные виды отношений оказались более или менее неудачными вариантами между этими крайностями.

Тождественные типы не сочетались никак. Вид упершихся друг в друга одинаковых гистограмм подтверждал безнадежность романа между тождиками, как называла их Люба, красноречивее всяких слов.

Она показала Егору графические значки, которыми обозначали соционические функции в прежние времена: квадраты, треугольники, кружки и уголки черного и белого цветов. Условное изображение социотипов с их помощью выглядело забавно, эдакая россыпь клинописных символов с шумерской глиняной таблички. По словам Любы, после разгрома соционики эти знаки запретили подобно тому, как запретили гитлеровскую свастику после Второй мировой войны. Уцелевшим адептам пришлось изобрести новые символы для нужд своей тайной науки. Сейчас запрет не действует, поскольку значение символов прочно забыто.

Люба подняла рукав серебристой блузки и показала Егору плечо. Его взгляду предстала татуировка на гладкой коже: черный треугольник и белый уголок.

― Так раньше обозначался мой тип, ENFP, ― пояснила она. ― Достаточно знать первые два аспекта, чтобы достроить всю таблицу целиком.

― Ее можно свести, если что?

Люба пожала плечами.

― Зачем? Тип не изменится до смерти. Это единственная постоянная вещь в нашей судьбе.

― Так как человеку узнать свой тип? ― снова спросил Егор.

― Это непростой вопрос. Соционика сделала полный круг и вернулась к тем же позициям, с каких когда-то начинала. Даже к худшим, с учетом запрета. Ее тайно практикуют горстки энтузиастов, причем каждая использует свой тест. Я предпочитаю экспресс-тест Бьюзена, он самый быстрый.

― В чем он заключается? Опять вопросы?

― О, нет. Он совсем простой. Основан на свободных ассоциациях. Хотите попробовать?

Егор согласился. Повинуясь ее взгляду, Алехандро принес электронный планшет для письма, похожий на тот, которым пользовался Егор при создании речи для "Уральских роботов", только любин планшет был современнее и дороже.

― Возьмем, к примеру, счастье, ― сказала она. ― Вы ничего не имеете против счастья?

Егор помотал головой. Люба написала слово "СЧАСТЬЕ" в центре экрана и обвела небрежным овалом. "О, умеет писать!" ― отметил Егор. Потом она вручила ему планшет и велела записать вокруг овала восемь любых пришедших на ум понятий, ассоциирующихся у Егора с идеей счастья.