Сергей Марьяшин - Вечный двигатель инженера Трофимова [СИ]

Инженер Трофимов проснулся и обнаружил себя распятым на стене собственной спальни. Его руки и ноги были распростерты в стороны и приклеены к настенному ковру прозрачной высохшей слизью. Голова прилипла в районе затылка, — он понял это, когда попытался осмотреться. Сморщившись от боли из-за натянувшихся волос, Трофимов замер и больше не делал попыток освободиться.

Напротив инженера, прямо в в воздухе, висел воплощенный кошмар: живой пятиугольник размером с человека, напоминавший морскую звезду, но толще и стократ омерзительнее. Он был вздутым, цвета воспаленного фурункула, — белый с красным, подобный куску освежеванного мяса. Плотная, покрытая волдырями плоть твари становилось полупрозрачной ближе к краям: Трофимов мог видеть сквозь нее очертания своих книжных полок и изобретательских дипломов на стене. Звезду покрывали редкие толстые волосы, казавшиеся твердыми и острыми, как шипы. В центре, полный острых зубов и жал, кривился жадным оскалом круглый безгубый рот, похожий на гнойную рану с шевелящимися червями. Рот обрамляла цепочка блестящих паучьих глазок, сочившихся инфернальной злобой.

В комнате воняло тухлым мясом, причем запах усиливался, когда существо шевелилось.

Оно было как нарыв на теле знакомой Трофимову реальности. Он старательно отводил глаза и подавлял рвотные позывы, когда его взгляд нечаянно падал на зависший посреди комнаты живой гнойник со щупальцами. Трофимов боялся обидеть пришельца: блевать в присутствии гостя из другого измерения казалась ему невежливым. Еще он подумал, что существо намеренно распяло его пятиконечной звездой, чтобы воспринимать похожим на себя, равным собеседником.

Звезда говорила прямо в мозг инженера. У нее был хороший русский язык с лексикой, заимствованной в прочитанных Трофимовым книгах. Звезда отрекомендовалась Федором Ивановичем, старшим следователем прокуратуры города — она использовала слово «гнездовье», но, увидев недоумение на лице инженера, заменила его «городом» — с непроизносимым названием, похожим на собачий лай. Трофимов понял одно: этот город находится очень далеко, точно не в человеческом мире.

— Значит, воруем помаленьку, Валерий Николаевич? — осведомилась мясная звезда.

Трофимов подумал, что, если закрыть глаза и не смотреть на существо, то можно вообразить говорящего с ним обыкновенного человека. Мужчина с таким густым, раскатистым басом непременно носил бы усы и курил трубку.

— Не понимаю, о чем вы, — ответил инженер дрожащим голосом.

— Об этом, — сказала звезда, указав щупальцем на изобретенный Трофимовым вечный двигатель.

От ее движения в лицо инженеру дохнуло зловонным смрадом.

Устройство стояло на письменном столе у балконной двери. Это был настоящий вечный двигатель, а не безобразие с маховиками и маятником, что Трофимов построил в прошлый раз, — тот «двигатель» не проработал и суток. Инженер до сих пор стыдился прошлой попытки. Хорошо, что он никому ее не показал. Новый двигатель представлял собой возведенную на компьютерной плате мешанину опутанных проводами электрических деталей, среди которых выделялись мощные конденсаторы. Пирамиду плотно уложенных железок венчала светодиодная лампочка от карманного фонаря. Лампочка горела уже второй месяц, причем конструкция не имела питания от внешнего источника.

Вчера Трофимов решился вынести изобретение на суд общественности. Он позвал в гости соседа Гришу, бывшего филолога и бывшего дворника (последней работы его лишили таджики; как, похоже, и первой) и тот помог ему сделать английский перевод видеоинструкции по сборке двигателя для ютьюба, после чего они сели обмывать успех. Трофимов, как человек малопьющий, быстро отстал от крепкого гуманитария. Он плохо помнил вечер. Кажется, Гриша несколько раз бегал в ларек за добавкой. Бесконечные тосты за торжество российской науки тоже провозглашал он: пафосные, витиеватые, напыщенные… даром, что филолог, пусть и бывший.

Инженер втайне надеялся, что кошмарный визитер просто мерещится ему после вчерашних возлияний. Уж лучше белая горячка, чем видеть такое наяву, решил он. Однако звезда безжалостно манифестировала свою реальность.

— Ваших рук дело? — строго спросил Федор Иванович.

— Моих, — признался Трофимов не без гордости, немного неуместной в его положении.

— Гордитесь собой? — зачем-то уточнил следователь.