Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Но этим слугой оказался Иоганн. Они довольно быстро обговорили все обстоятельства, Иоганн объяснил князю, как нужно действовать и что говорить, подготовил ему сопровождающих и коней в условленном месте.

В один из дней, во время ужина они обменялись платьем, Кейстут привязал Иоганна к койке, сунул ему кляп, выбрался мимо ничего не заподозрившего конвоя из башни, добрался до условленного места и ускакал в Мазовию, к своему зятю. Погони за ним не было, стало быть, хватились не скоро. Ну, то есть могли хватиться только наутро, как, очевидно, и случилось. Что произошло с Иоганном, Кейстут не поинтересовался, хотя побывал вскоре в Мальборке еще раз.

Казалось бы, какая удача, не надо ни выкупа, ни дипломатических страданий Кориата, но...

Только-только очутившись на свободе, Кейстут ринулся в новую авантюру. Выпросив у зятя два конных полка, он разорил две приграничные с Мазовией баронские усадьбы, а владельцев их взял в плен. Снарядив большой обоз награбленного добра он, не очень поспешая, направился в Литву, но был настигнут рыцарями, разбит и взят снова в плен. Единственное, что успели его помощники, увезти и спрятать пленников-рыцарей. Так что Кориату, подоспевшему как раз к этому моменту в Мальборк, задача облегчилась тем, что рыцарям пришлось заботиться о своих пленных баронах.

Кориату удалось просто выменять их на Кейстута.

Что сталось с Иоганном, не узнал и Кориат, хотя передал всем людям, работавшим на него в Мальборке, строгий наказ — найти Иоганна живого или мертвого.

— Либо его сразу пристукнули, либо так запрятали, что вряд ли найдешь, — сказал Дмитрию отец, заканчивая свой рассказ, — но искать его там не бросили, если что выяснится — узнаем. Мне ведь не позже весны опять туда придется.

— С собой меня возьми.

— Зачем? Как бы они тебя там потихоньку не пришили. Они ведь знают, кто им так накостылял.

— Все равно. Очень нужно.

— Если из-за Иоганна, я и сам все сделаю.

— Нет, еще есть дело.

* * *

Дмитрий вернулся в Бобровку скучно-задумчивый. Любане стоило только взглянуть на него, чтобы утвердиться в часто налетающей мысли: «Впереди хорошего мало».

Она никогда не надоедала вопросами, ждала, когда выскажется сам, лишь умело направляла разговор.

— Мы уже тут затомились в неизвестности, как там тебя Олгерд «приветил»... А когда сказали — едешь, я пошла свечку деве Марии-заступнице поставила! Пронесло?

— Пронести-то пронесло... — усмехнулся невесело Дмитрий.

— Вот и ладушки! Вот и славно! В баню возьмешь меня с собой? Спинку потру...

— Возьму, возьму! — Дмитрий обнял ее, притиснул, чуть потерся о ее мощные груди: «Не слабеют! Знает, видно, какой-то секрет. Или Юли чего подсказала?»

В бане было, конечно, не до разговоров. Изголодавшаяся Любаня так горячила мужа, то позой, то искусным прикосновением, что он четырежды, то сзади, то спереди, бросался на нее коршуном, и в переплет в первую очередь попадали знаменитые груди, которые к концу купания горели огнем, она даже губы кусала, но терпела.

Измученные и удовлетворенные уселись они за стол вдвоем. Сотников князь пригласил на завтра: слушать отчеты, решать накопившиеся проблемы.

«Даже монаха не позвал! Что-то плохо...» — Люба терялась в догадках и сгорала от любопытства.

Разговор шел о доме, о детях, о повседневных Любиных делах, — неинтересный, не было у Любы никаких новостей, ведь муж отсутствовал всего 19 дней. А вот у него!..

— Значит, говоришь, пронесло? — вернулась-таки к своему вопросу Люба.

— Пронести-то пронесло... — повторил Дмитрий, и вновь лицо его сделалось скучным.

— Так в чем загвоздка?

— Олгерд осерчал...

— Ну и что? Это давно понятно было. Время пройдет, все поуляжется, забудется...

— Забудется?.. Я там с хорошим парнем подружился, так он мне порассказал кое-что.

— Порассказать при дворе — в момент порасскажут. Столько нарасскажут — только уши развешивай! Что за парень-то?

— Сын Олгердов, Вингольд.

— Сын? И что он?

— Да в общем-то я и сам это понял, ну а он подтвердил... Обид Олгерд не забывает.

— И это сын тебе сказал? С чего бы?

— С того, что и сам он в немилости. И теперь выхода никакого не видит...

— Даже сын?!

— Даже.

— Да-а... — вздохнула Люба.

— ...Так что... теперь мне дальше Бобровки вряд ли куда сунуться, нечего и надеяться. Разве что ждать, когда он...

Люба испуганно вскинула левую руку, а правой поспешно перекрестилась.

— ...либо сматываться куда-нибудь. По идее-то сматываться надо. Только куда?