Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Нет. Думаю, Олгердас пошел именно так.

— Проводишь до стана Олгерда. Оттуда немедля — в Бобровку! Понял меня? Только гонца пришли.

— Понял, князь! В Бобровку. А к тебе гонца.

— Не хочешь ли ты сказать, что уведешь полк к Любарту? — с тревогой спросил Кейстут.

— Зачем же? Этот приказ персонально ему. А нам следует осмотреться. Зачем бегать за Олгердом, если немцы раньше чем через сутки не начнут преследование?

— Не смогут, это верно.

— Тогда, может, и в принципе не стоит идти к Олгерду, а держать полк где-нибудь в сторонке, как занесенный кулак. Спрятанный... Как сегодня... А может, стоит и уйти... Большая война, по-моему, кончена.

— Ну, нет! Только не это! Ты сам не понимаешь, что сегодня сделал. Ты выиграл проигранную битву! Теперь их надо только дожать, пугнуть ударом — и они побегут! — Кейстут еще договаривал последнюю фразу, а уже пожалел о сказанном. Об этих вот словах: «...ты выиграл проигранную битву». Он хотел убедить Дмитрия продолжить кампанию, вдохновить, и вроде сказал чистую правду, но!.. Нельзя было этого говорить! Во-первых, не таков оказался сын Кориата, чтобы клюнуть на дешевую похвалу, а главное, выходило, что Кейстут с Олгердом битву проиграли, а он все исправил, выиграл. И ладно бы это было с глазу на глаз, а то ведь рядом ехали его сотники, помощники, простые воины. Они слышали и понесут теперь эти слова по городам и весям, раздувая славу строптивца и втаптывая в грязь авторитет Олгерда.

«Эх-эх!.. Слово — не воробей! Вот как в плен попадать,., битвы проигрывать... Совсем все растерял... И ум, и достоинство... Скачешь голышом, да болтаешь невесть что, как последний мудак!»

Подскакивает Алешка:

— Мои готовы, князь!

— Ну, с Богом.

Кейстут подъезжает вплотную к Алешке и шепчет ему на ухо:

— Прежде чем ехать... ты мне штаны какие-ни-то достань...

* * *

Эта битва 24 мая 1360 года не имела никаких решительных последствий. Хотя рыцари жестоко разбили Олгерда, удар Дмитрия оказался дня них настолько чувствительным, что они не то что не решились, а просто не смогли наутро преследовать противника.

Во время контратаки волынцев немцы потеряли только убитыми около 2 тысяч человек, больше чем в самой битве. О раненых и покалеченных в ту безумную ночь не приходилось и говорить.

Половина коней разбежалась, и собрать их стоило огромного труда и многого времени.

Двое суток немецкий лагерь, ощетинившись рогатками, загородившись повозками, выплевывая то дальние, то ближние конные дозоры, хоронил убитых, лечил и отправлял в тыл раненых, приводил в порядок уцелевших. И ждал, ждал нового налета...

Тем временем у литвин...

Кейстут уже наутро наткнулся на лагерь Олгерда. Алешка мастерски, никуда не уклонившись, протащил его по тракайской дороге. Кейстут поведал брату о своем чудесном спасении, потрясающем контрударе волынцев и своем желании идти немедленно добивать и гнать рыцарей до самого Мальборка. Олгерд покачал головой и процедил сквозь зубы еле слышно:

— А я думал — это Бобер. Хотел повесить его. Прости меня, Перкунас! Мир праху честного вояки. Он бы не допустил...

— Он-то бы не допустил, но разве бы вы удержались? И что бы мы сейчас имели, не сложись как сложилось?

— Все равно! Не будь он Гедиминович, я бы голову ему снес, а так в железо бы заковал за побег с поля боя.

— Оказывается — не сбежал. А?

— Да... Счастлив его бог, что все так обернулось. Я бы не посмотрел. А теперь что ж... теперь придется награждать, жаловать. Когда они подойдут?

— Они не подойдут. — Как?!

— Дмитрий считает, что лучше держать его полк отдельно от главных сил, чтобы в случае наступления немцев снова ударить неожиданно, из засады. Может, он и прав...

— Опять своеволие! Неслыханное! Кто здесь командир?! Вот щенок! — Лицо Олгерда шло красными пятнами. — У меня теперь каждый человек на счету, а он... А что, рыцари действительно не преследуют? Неужели он так их потрепал?

— Они не просто потрепаны, Олгердас, они разбиты! Потому я так и спешил к тебе, чтобы уговорить вернуться и добить их!

Осторожный Олгерд промолчал. Алешка, остановившийся со своими разведчиками шагах в двадцати, чтобы не мешать беседе Больших Князей, осмелился приблизиться:

— Великий князь, мы больше тебе не нужны?

Олгерд оглянулся на него рассеянно:

— Нет.

— Какие будут приказания князю Дмитрию?

— Приказания? — Олгерд взглянул на брата, тот сделал незаметный для Алешки бешеный жест: «Сюда, мол, мне его дай!» — Пусть действует по обстановке, рыцарей из виду не упускать.