Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Корноух таращит глаза, молчит. Остальные тоже смотрят на князя удивленно, но Дмитрий видит, что в глазах у арбалетчиков разгораются весело-восторженные огоньки. И вдруг кто-то бросает:

— А почему мальцов? У нас и стариков, и покалеченных сколько, кто в бой не годится, а для этого дела...

— А я что, против, что ли?! — почти кричит Дмитрий в восторге от придуманного.

Начинается общий гвалт:

— Ну-ка, давай попробуем!

— Нет, вы двое становитесь, и мы двое, и попробуем!

— Ага. Он тебе заряжает, а он мне. Становись.

Против мишеней становятся парами и начинают садить. Один стреляет, другой подает готовый. Получается быстрее, чем из лука. Но цель-то в полтора раза дальше! Все возбужденно гудят, каждый лезет на рубеж пробовать. Дмитрий торжествует!

— Стоп, вояки! Охолони малость! Гвалт медленно затихает.

— Ну как? Стоит огород городить?

— Стоит, князь, стоит!

— Еще как!!

— При таком раскладе столько народу без опаски навалять можно — ого-го!

— Да еще сотню небывальцев обстрелять!..

— Вот! Это главное! — возвышает голос Дмитрий. — Небывалец — он что? Сразу в копья, в мечи идет... ну и околевает почем зря! А тут и рубиться не надо, и бой понюхает, и пользу черт-те-какую принесет.

— Верно!

— Точно! Истинно, княже! Светлая ты наша головушка!

— Но-но! — обрывает князь, — вот что. Давайте, завтра чтобы были все с напарниками. Выбирайте каждый сам. Вам с ними в бой идти, на них надеяться. А им на вас... Так что с Богом!

Гордый своей находкой, он кинулся к деду. Но тот, когда все было рассказано, и ожидались похвалы и восторги, только чуть тряхнул, по обыкновению, головой, усмехнулся в усы и промолчал.

— Что, дед?! Или не пойдет?

— Да пойти-то пойдет, может быть... А может...

— Да в чем дело-то!?

— Так ведь им охрану придется выделять, сабель двести.

— Зачем?

— Ну, стрелки-то себя защитят, да и удрать смогут, если конница налетит. А эти, подручники? По два арбалета, по два колчана...

— Так те же стрелки их и защитят! Пошлют их бежать со всеми арбалетами, со всем хозяйством, а сами в сабли, вот и... — и умолкает.

Бобер смотрит на него с чуть заметной улыбкой:

— Что — вот и...? Или сам уже понял? Для того, что ли, мы арбалетчиков готовим, тренируем, нянчим-пестуем, чтобы в первой же стычке их под сабли подставлять? Их беречь надо пуще глаза, а ты...

— Да! — досадует Дмитрий, но сдаваться еще не хочет. — Так ведь арбалеты бросить можно, в конце концов, к черту, если бежать придется!

— Это если бежать. А если смогут отбиться, да опять пострелять, да ведь и стрелами отбиваться очень сподручно. Так что бросать все нельзя так сразу... Вот если отбиться не успеют — безоружные получаются, да еще небывальцы...

— Ну давай защитим!

— Хм! Воевать-то и так не с кем.

— Дед! Воюют не только саблей. Тут такая убойная сила получается! А ты...

— Ну ладно, ладно... Подумать надо. Сила действительно...

* * *

Вода вошла в берега только к маю, но дожди, перемежаемые иногда и снегом, не прекращались, грязь стояла великая, и ни о какой войне пока не могло быть и речи. Плохо ли, хорошо ли подготовились к драке Олгерд с Кейстутом, в Бобровке не знали, но своим полком Бобер был доволен. Очень помогла ему непогода, ведь новую организацию отряда арбалетчиков Дмитрий нашел очень поздно, и если бы в бой пришлось идти раньше, стрелки не смогли бы «сработаться», а так времени для установления взаимопонимания оказалось достаточно.

Большинство арбалетчиков взяли в подручники молодых: сыновей, племянников, двоюродных и более дальних — с прицелом на будущее: обстрелять новобранцев, подготовить смену. Стариков в подручниках оказалось всего семеро, да и то у тех, кому молодых взять было негде. Старики-ветераны, разузнав, в чем дело, рванулись в подручники. Однако Дмитрий развел руками: как стрелки пожелают. Им стрелять, им погибать.

И тут новая удача! Ветераны не захотели смириться и стали сговариваться парами меж собой, всерьез взявшись за арбалеты. Девятнадцать пар прибавил к своим стрелкам Дмитрий, а скольких забраковал! Пока! Так что больше всего он был доволен перспективой.

Только 7-го мая продралось наконец сквозь тучи солнышко, а 8-го пробился в Бобровку и Кориатов гонец с приказом выступать не позже чем через два дня на северо-запад, в направлении Гродно и дальше, если не будет новых указаний, по левому (именно по левому!) берегу Нямунаса идти на север.

Вестей с ним приехало много. Об Ордене, об Олгерде, о Кейстуте... Кейстут шел в поход с сыном Потырком (Патрикием) и «его войском» (вот о чем, видно, говорили Дмитрию отец с дядей, ведь Потырк был на два года моложе его, а уже имел удел и свое войско), и это тянуло все вместе тысячам к 17-ти, 20-ти.