Владимир Кожевников - Забытый. Литва

«Чертов монах! Уже свое государство! Сами! На отца уже ноль внимания! Ах ты, Люба-Любаня, сиротка несчастная... Как кричала: Михаил! Михаил! А теперь нос воротит...»

И тут, наконец, здравый смысл вместе с глотком холодного кислющего кваса возвращается к нему.

Эмоции вместе с хмельным расслабленным настроением, с обиженной физиономией покоренной вчера боярыни, с наглыми намеками появившейся-таки (как же все-таки ее зовут?) молодайки, отъехали, отскочили, потухли. Князь сидел во главе стола, подперев щеку кулаком, и вид его был так торжественно задумчив, что в зале даже тише стало, боялись помешать княжьей думе.

«Чего беспокоишься? Тебе радоваться надо, а ты бесишься, ревнуешь. Как сопляк несмышленый. Как уж они смогли, но подружились, и слава тебе, Господи! Ведь это ж дети твои! О чем они? Неужели о делах уже? Похоже. Спрашивает, спрашивает, а он отвечает, хмурится, думает... Не детские, видно, вопросы... Да-а-а... Дети. Умные и серьезные. А что ты им, умным и серьезным, от себя можешь предложить? Обещания? Все давно привыкли к тому, что Кориат обещает. То от себя, то от Олгерда. Но все привыкли и к тому, что обещаниям этим цена — тьфу! Да он и сам об этом знает... Однако поговорить надо... А то уходят из рук, явно уходят...»

Он наклоняется к сыну:

— Ну, чего шепчетесь, от отца таитесь? Дмитрий взглядывает на него удивленно:

— Да ничего особенного... А что на весь дом кричать?

— Ну, не кричать... Но хоть мне скажите, о чем вы таком важном, очень уж серьезно глядите, за столом так не стоит... — и видит прямо на него уставленные, не ожидающие и не ласковые, как прежде, а изучающие, с вопросом, глаза Любы. Она и говорит:

— Дмитрий мне объясняет, как жить будем. Я ведь думала, что мы с тобой... У тебя... — она запинается, — а оказывается, нам к деду его придется ехать?

Кориат мнется смущенно:

— Понимаешь, Люба... Дед его силен и богат... А Дмитрий — его единственный наследник... Такое наследство терять жалко. Да просто глупо. А у меня в Новогрудке наследников уже поднабралось, знаешь... Конечно, после моей смерти Дмитрий получает все, он мой прямой, я в завещании все опишу... А пока... Ты не подумай, Любаня, что отказываюсь! Хотите — поедем! Я там все для вас устрою достойно! Только ты его спроси, захочет ли? Он ведь у деда вырос, привык... И столицы моей не любит почему-то, с детства.

— Полюбишь тут, — усмехается Дмитрий, — когда на тебя из-за каждого угла с ножами лезут.

— Ну уж... Когда это было, а все помнишь.

— Да нет, это я так, к слову. А в Новогрудок я, конечно, не поеду. Кто я там? У тебя там семья, хозяйка (Дмитрий подчеркнул голосом), — дети, челядь... Все для тебя, для семьи твоей обустроено... А мы как там? Куда? У деда я хозяин, а у тебя...

— У меня тебе бы тоже стоило хозяином пожить. Чтобы люди к тебе попривыкли, узнали. Чтоб потом в случае чего не как снег на голову... Со своим уставом в чужой монастырь.

— Вот-вот, в чужой...

Кориат понял, что сплоховал немного, но теперь уже делать нечего:

— Но когда-то же надо приобщаться!

— Успею еще... Ты ведь не старик.

— Да мало ли что случиться может!

— Ну, это все в Его руках, — поднимает глаза Дмитрий, — но если непредвиденное что, тогда и действовать по обстоятельствам придется, а пока (он что-то вспомнил, хохотнул)... Как отец Ипат сказал, мы люди простые, деревенские, нам в княжьи премудрости не стоит лезть... Поживем у деда, обустроимся, к семейной жизни попривыкнем... Да, Любань?

— Да, Митя.

— Вот. А там видно будет. — Дмитрий берет кувшин и наливает отцу полную чару, давая понять, что разговор окончен.

Кориат понимает, и у него гора с плеч — все серьезные проблемы решены.

— Ну, нет — так нет, — он отпивает порядочно из кружки, смотрит на боярыню, которая сразу надменно отворачивается и начинает поправлять что-то у себя на платье. Разухабистое, озорное настроение возвращается к нему. — Но в деревне сидеть я тебе долго не дам все равно. Через месяц у меня посольство в Орден. Поедешь со мной. Пора тебе княжьими делами заниматься, а не только по лесу шастать, да мечом махать. Пора узнавать врагов и друзей, чем они дышат, как живут.

— Я готов, — просто откликается Дмитрий.

— Вот и хорошо, — усмехается Кориат и, приподняв чару, чуть повышает голос. — Эй, боярыня Анна, что ж ты меня с мужем все никак не познакомишь? Где он? — Красавица вспыхивает, молча показывает на сидящего рядом высокого, красивого, богато разодетого парня. Тот смотрит перед собой слишком сосредоточенно, изредка крепко жмурит глаза, словно выдавливает из них что-то, и чуть встряхивает головой.