Мигель де Унамуно - Туман

– Не знаю, не знаю…

– Мы приехали издалека, очень издалека, мы бежали, но есть беды, которые следуют за человеком, окружают его, обволакивают, подобно таинственному облаку. Моя бедная жена…

– Да, по лицу вашей жены угадывается жизнь настоящей…

– Мученицы, скажите прямо. Так вот, друг мой дон Аугусто, не знаю, по какой причине – наверное, из-за тайной симпатии – вы проявили к ней самое глубокое сочувствие и расположение, и я, чтобы еще хоть раз на миг поверить, будто избавляюсь от бремени, расскажу вам о своих несчастиях. Эта женщина, мать моих детей, вовсе не моя жена.

– Я так и предполагал. Но если она мать ваших детей, если она живет с вами как жена, то она и есть ваша жена.

– Нет, у меня есть другая жена… законная, как говорится. Я женат, но не на той, с которой вы знакомы. А эта женщина, мать моих детей, тоже замужем, но не за мной.

– Ах, значит, вы оба…

– Нет, в этой истории нас четверо, как вы сейчас увидите. Я женился, будучи без ума, ну, совершенно без ума от любви, на женщине сдержанной и молчаливой; она говорила мало, но всегда казалось, что за этим кроется что-то многозначительное; у нее были синие, необыкновенно нежные глаза, которые казались сонными и просыпались только изредка, но уж тогда они метали искры. И вся она была такая. Сердце ее, душа, все ее тело обычно казались спящими, и вдруг все просыпалось, а затем очень быстро засыпало снова, как только гасла молния жизни, и какой жизни! А потом – как будто ничего и не было, как будто она начисто забывала прошлое. Мы словно каждый раз начинали жизнь заново, я постоянно должен был вновь ее завоевывать. Она согласилась стать моей невестой как бы в припадке эпилепсии и, вероятно, сказала мне «да» перед алтарем во время следующего приступа. Я никогда не мог добиться ответа, любит она меня или нет. Сколько раз ни спрашивал – и до, и после женитьбы, – она всегда отвечала: «Таких вопросов не задают, это все глупости». Как-то она сказала, что глагол «любить» теперь произносят только в театре и печатают в книгах и что, если б я в евое время написал ей: «Я тебя люблю», она бы меня тут же прогнала. Больше двух лет мы прожили с нею в каком-то странном браке, каждый день я должен был заново покорять этого сфинкса. Детей у нас не было. Однажды она не пришла ночевать домой, я чуть не сошел с ума, искал ее повсюду, а на следующий день из короткого сухого письма узнал, что она уехала с другим мужчиной, уехала очень далеко.

– И вы ничего раньше не подозревали, ни о чем не догадывались?

– Ничего! Жена выходила из дому довольно часто, то к матери, то к подругам, но сама ее странная холодность защищала ее от любых моих подозрений. И я ни- -когда не мог догадаться, что происходит внутри этого сфинкса! Мужчина, с которым она бежала, был женат, он не только бросил свою жену с маленькой дочкой, чтобы убежать с моей женой, но и похитил все состояние своей жены, довольно приличное, хотя он еще раньше запустил в него руку. Короче говоря, он не только бросил жену, но и обокрал ее дочиста. В том коротком и сухом письме был намек на положение, в котором оказалась несчастная жена похитителя моей супруги. Похититель или похищенный… Не знаю! Несколько, дней я не мог спать, есть, отдыхать, я только бродил по окраинам нашего родного города. Я готов был предаться самым грязным и низким порокам. А когда горе мое немного утихло и я стал способен размышлять, я вспомнил о бедной жертве, об этой женщине, у которой похитили любовь и все достояние, которая осталась без защиты. Я почел долгом совести – ведь моя жена была причиной ее несчастья – предложить ей денежную помощь, поскольку бог не обидел меня состоянием.

– Я догадываюсь, дон Антонио, что было дальше.

– Гадать не стоит. Я пошел к ней. Вообразите наше первое свидание. Мы оплакивали наши несчастья, которые были для нас общим несчастьем. Я говорил себе: «Из-за моей жены эту женщину оставил ее муж», – и чувствовал – почему не открыть вам всю правду? – внутреннее удовлетворение, нечто необъяснимое, как будто бы я сумел сделать лучший выбор, чем он, и он это признал. А она, его жена, думала то же самое, как она мне потом рассказала. Я предложил ей денежную помощь, сколько понадобится, она сперва отказалась. «Я буду работать, чтобы жить и содержать дочку», – сказала она. Но я настаивал, и так упорно настаивал, что она согласилась. Я предложил ей стать моей экономкой, жить у меня, – для этого, естественно, надо было уехать из родных мест подальше. После долгих раздумий она согласилась и на это.