Элизабет Гаскелл - Север и Юг

Миссис Торнтон весь день просидела в столовой, каждую секунду ожидая новостей о том, как мисс Хейл приняла ее сына. При любом внезапном шуме в доме она вздрагивала, подхватывала свое рукоделие и начинала усердно работать иглой, хотя стекла очков туманились от слез, а рука предательски дрожала. Время от времени дверь открывалась и какие-то ненужные люди входили по каким-то неважным делам. Чуть позже непреклонное выражение, застывшее на ее лице, сменилось расслабленным унынием, столь непривычным для суровых черт. Отбросив мысли о мрачных переменах, которые должны были произойти после женитьбы сына, она погрузилась в размышления о привычных домашних делах.

Новобрачным потребуется новый запас льняного белья. У миссис Торнтон имелось множество корзин, наполненных тканями, скатертями и салфетками. Она принесла их в комнату и принялась перебирать рулоны и отдельные вещи. На некоторых из них были вышиты буквы Д. Х. Т. (Джордж и Ханна Торнтоны). Другие, принадлежавшие сыну и купленные за его деньги, были помечены инициалами Д. Т. Вещи с буквами Д. Х. Т. были сделаны из голландского дамаста старого производства, изысканно прекрасного и не имеющего ничего общего с нынешним текстилем. Миссис Торнтон долго стояла и смотрела на них. Когда она вышла замуж, все это было ее гордостью. Затем она нахмурилась, плотно сжала губы и аккуратно отпорола буквы Д. Х. Она долго искала красную маркировочную нить, чтобы вышить другие инициалы, но та, похоже, была полностью использована. Миссис Торнтон не нашла в себе мужества, чтобы послать служанку за новой катушкой. Она печально смотрела на пустоты, оставшиеся после срезанных букв, и перед ее внутренним взором проносились видения, связанные с сыном. Джон всегда был ее гордостью, ее собственностью.

Он до сих пор не пришел, потому что, без сомнения, задержался у мисс Хейл. Новая любовь заменила прежнюю, согнав мать с первого места. Укол напрасной ревности пронзил ее сердце. Она не знала, была ли эта боль физической или психической, поэтому на всякий случай села на стул. Но через миг миссис Торнтон снова стояла на ногах – такая же прямая и непреклонная, как всегда. Впервые за этот день на ее лице появилась мрачная улыбка. Она была готова к возвращению триумфатора, который никогда не поймет ее сожалений по поводу его брака. О будущей невестке миссис Торнтон почти не думала. Став женой Джона, она, естественно, займет место хозяйки дома. Более того, она получит множество других привилегий: славу их фамилии, дом и комфорт, пурпурные и тонкие льняные ткани, честь, любовь, подчинение и толпу друзей. Все это перейдет к ней так же естественно, как драгоценности на королевской мантии, а значит, вряд ли будет оценено по достоинству.

Выбор Джона сделал бы королевой даже простую кухарку. А мисс Хейл была не так уж и плоха. Родись она в Милтоне, миссис Торнтон полюбила бы ее без лишних слов. Эта девушка была остра на язык, имела вкус, характер и даже изюминку. Конечно, она вела себя ужасно предвзято и невежественно, но что еще можно было ожидать от этой южной породы? Сравнив ее с Фанни, миссис Торнтон внезапно огорчилась и потому, увидев дочь, говорила с ней неоправданно резким тоном, обругав за лень и медлительность. Затем она раскаялась, взяла в руки «Комментарии Генри» и попыталась сосредоточиться на чтении, вместо того чтобы с гордостью и удовольствием продолжать осмотр скатертей и салфеток.

Наконец раздались его шаги! Она следила за ними, дочитывая фразу из книги. Пока ее взгляд скользил по строкам, а память механически повторяла слова, она отмечала, что Джон уже идет по коридору. Ее обостренные чувства улавливали каждый звук, доносившийся из холла: вот он подошел к шляпной стойке, вот он почти у дверей. Почему он медлит? Пусть скажет ей самое худшее.

Тем не менее она не приподняла голову и не отвела взгляда от книги. Мистер Торнтон подошел к столу и остановился там, ожидая, пока она закончит читать абзац, который так поглотил ее внимание. Переборов себя, она посмотрела на сына.

– Ну, Джон?

Он знал, что означал ее короткий вопрос. Но он будто окаменел. Ему хотелось ответить какой-нибудь остротой. Его злость могла бы породить фривольную шутку, но мать заслуживала большего. Он обошел стол и встал за ее спиной, чтобы она не могла видеть его. Склонившись к бледному застывшему лицу миссис Торнтон, Джон поцеловал ее в щеку и тихо прошептал:

– Никто не любит меня, кроме тебя, дорогая мама.

Он отвернулся и, прислонившись к каминной полке, опустил голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Миссис Торнтон встала. Ее всю трясло. Впервые в жизни эта сильная женщина чувствовала себя слабой. Опустив ладони на плечи сына, она заставила его посмотреть ей в глаза.