Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– Мама, этим вечером я напишу письмо Фредерику и передам ему ваши слова. Клянусь своей жизнью, он тут же приедет к вам. Успокойтесь, мама. Я обещаю, что вы увидите его.

– Ты напишешь письмо? Ах, Маргарет! Почту забирают в пять часов. Ты успеешь к этому времени? Мне осталось жить всего несколько недель. Дорогая, я чувствую, что не оправлюсь от болезни, хотя твой отец убеждает меня в обратном. Ты не могла бы написать письмо прямо сейчас? Чтобы мы не упустили ни одной отправки почты? Будет жаль, если из-за такой малости я не успею встретиться с ним.

– Может, дождемся возвращения папы?

– Зачем? Ты хочешь сказать, что он откажет мне в этом последнем желании? Разве я не больна… не умираю? Если бы он не увез меня из Хелстона в этот нездоровый дымный город, все было бы иначе!

– Мама! – воскликнула Маргарет.

– Да, это так. Он сам все знает и много раз говорил, что выполнит любую мою просьбу. Ты же не думаешь, что он откажет мне в моей мольбе. Только желание увидеть Фредерика отделяет меня от Бога. Пока оно не исполнено, я не успокоюсь. Даже на том свете! Не теряй время, дорогая. Напиши письмо до этой почтовой отправки. Тогда он сможет приехать ко мне… через двадцать два дня. Он обязательно приедет. Ни угрозы, ни цепи не удержат его. Через двадцать два дня я увижу своего мальчика.

Она откинулась на подушки и некоторое время не замечала Маргарет, которая неподвижно сидела рядом с ней, прикрыв глаза рукой.

– Ты не пишешь? – наконец спросила мать. – Принеси мне перо и бумагу. Я сама попробую написать.

Она села, дрожа от лихорадочного нетерпения. Маргарет взяла мать за руку и с печалью посмотрела на нее.

– Давайте подождем папу. Давайте спросим его, как все лучше сделать.

– Ты обещаешь, Маргарет? Ни четверти часа промедления после его возвращения. Ты говорила, что он скоро придет.

– Он придет, мама, не плачьте. Я напишу письмо прямо сейчас, в вашем присутствии. Если папа решит, что все написано правильно, письмо уйдет с этой почтовой отправкой. Если ему захочется переписать его, оно задержится только на один день. Мама, не плачьте так жалобно! У меня сердце разрывается.

Миссис Хейл не могла остановить своих слез. По правде говоря, она и не пыталась сдерживать рыдания. В этот момент она вспоминала сцены счастливого прошлого и представляла себе картины возможного будущего – например, себя в гробу и сына, которого так жаждала увидеть при жизни. Он плакал над ней, а она уже не осознавала его присутствия. Эти образы переплавили ее жалость к себе в настоящую истерику. Напуганная Маргарет собралась позвать Диксон, но миссис Хейл все-таки сумела успокоиться и с нетерпением поглядывала на дочь, приступившую к написанию письма. Девушка быстро изложила просьбу больной женщины и торопливо запечатала конверт, боясь, что мать захочет ознакомиться с текстом. Затем по просьбе миссис Хейл и для большей гарантии она сама отнесла письмо в почтовое отделение. Когда Маргарет возвращалась домой, ее нагнал отец.

– Где ты была, моя девочка? – спросил он.

– Ходила на почту. Относила письмо, написанное для Фредерика. Ах, папа, возможно, я поступила неправильно, но мамой овладело страстное желание увидеть его. Она сказала, что это улучшит ее самочувствие. А потом она добавила, что должна повидаться с Фредом перед смертью. Я просто не могу передать вам, какой настойчивой она была! Я поступила неправильно?

Мистер Хейл выдержал долгую паузу, затем угрюмо ответил:

– Ты могла бы подождать моего возвращения, Маргарет.

– Я пыталась убедить ее…

Она замолчала.

– Даже не знаю, – задумчиво произнес мистер Хейл. – Она должна увидеть его, если так сильно хочет. На мой взгляд, это принесет ей больше пользы, чем лекарства доктора Дональдсона. Надеюсь, что встреча с Фредом поставит ее на ноги. Но опасность для мальчика будет очень велика.

– После мятежа прошло много лет, – напомнила Маргарет.

– Правительство принимает строгие меры для подавления всех выступлений против власти. Это особенно необходимо на флоте, где команда корабля должна осознавать, что у власти достаточно полномочий, чтобы вернуть их домой, рассмотреть любое дело в трибунале и наказать за малейшую провинность. Суду не важно, что офицеры занимались тиранией и доводили подчиненных до бешенства. Если происходит бунт, первых всегда оправдывают, а вторых объявляют в розыск. Для этого не жалеют денег. Военные корабли утюжат моря, стараясь задержать мятежников. Никакие сроки давности не стирают памяти о восстании – такие преступления всегда свежи и живы в книгах Адмиралтейства, пока их не смывают кровью.