Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских. Часть пятая

Каммердинеръ увѣдомлялъ жену свою, что баринъ его, вмѣстѣ съ Змѣйкинымъ, обыгрывали на вѣрное одного Офицера; что онъ уже много проигралъ, но вдругъ, замѣтивъ, что его обманываютъ, ударилъ по щекѣ Змѣйкина. Изъ этого вышла ужасная драка, и кончилась тѣмъ, что баринъ и Змѣйкинъ, бывши мертвецки пьяны, убили до смерти этого Офицера; что ихъ потомъ схватили и посадили въ острогъ, и что хоти и его вмѣстѣ съ ними взяли, но чтобы она объ немъ не безпокоилась, потому, что онъ не виноватъ въ этомъ смертоубійствѣ, и его обѣщаютъ скоро выпустить.

Катерина не дочитала письма до конца. Она упала безъ чувствъ на землю….

Перепугавшійся кучеръ кричалъ во все горло, что барыня умерла . Софья изъ сада, слуги и служанки изъ дома – всѣ сбѣжались, подняли ее, и понесли въ постелю. Насилу, насилу могли привесть ее въ чувство. Она открыла глаза, но не узнавала никого, звала къ себѣ мужа, кричала, что онъ невиненъ, что онъ не можетъ быть смертоубійцею, что Змѣйкинъ оклеветалъ его. Надобно было полагать, видя все это, что она, или въ сильной горячкѣ, или совсѣмъ сошла съ ума….

Легко вообразить себѣ, въ какомъ ужасномъ положеніи была Софья! Однакожъ, она не потеряла присутствія духа. Лошадей господскихъ не было ни одной. Тотчасъ призвала она старосту, и велѣла ему, какъ можно скорѣе, нарядить три тройки крестьянскихъ: на одной послала въ городъ за Лекаремъ, a на другихъ отправила къ брату Алексѣю и къ сестрѣ Елисаветѣ, увѣдомляя ихъ, короткими записками, о случившемся несчастіи и о болѣзни Катерины. Потомъ возвратилась она въ комнату къ больной. Изступленіе Катерины продолжалось: она вскакивала съ постели, хотѣла бѣжать въ тюрьму къ своему мужу; едва могли удерживать ее.

Въ полночь, пріѣхалъ Докторъ, тотчасъ пустилъ кровь, сталъ давать лекарства, употребляемыя въ горячкахъ. Но ничто не помогало; изступленіе не уменьшалось. – "Что? скажите, ради Бога?" спросила y Доктора Софья. – "Что вы находите? Ежели сильную нервическую горячку, то она еще молода – авось, дастъ Богъ, выдержитъ эту болѣзнь!" – Не знаю еще, что отвѣчать вамъ – сказалъ Докторъ;– кажется, не горячка, a полное разстройство умственныхъ способностей. – "Ахъ, Боже мой! неужели она сошла съ ума!" – Что таить отъ васъ, сударыня: она, кажется, точно помѣшалась; но рѣшительно еще ничего сказать нельзя. Подождемъ, что будетъ къ суткамъ.

Софья не выходила всю ночь изъ комнаты сестры. Изступленіе нисколько не уменьшилось; Катерина, то рыдала, то смѣялась, звала безпрестанно мужа и ни на минуту не умолкала. На другой день, утромъ, посланный къ Алексѣю возвратился, съ отвѣтомъ его, что онъ бытъ не можетъ, потому, что Катерина больна горячкою, и онъ боится, чтобы не завезти болѣзни отъ нихъ къ себѣ въ домъ, ибо, можетъ быть, что горячка прилипчивая. Софья съ негодованіемъ разорвала письмо его. Но Елсавета, вмѣсто отвѣта письменнаго, сама прискакала въ тотъ-же день къ обѣду. Она со слезами разцѣловалась съ Софьею; но какую пользу могло принесть ея присутствіе? Она плакала, не впопадъ во все вступалась, и только что мѣшала Софьѣ.

Уже нѣсколько дней продолжалась болѣзнь Катерины. Она была все въ одинаковомъ положеніи. Обѣ сестры почти не выходили изъ ея комнаты. Въ сумерки сидѣли онѣ подлѣ ея постели. Софья плакала, смотря на Катерину, и не имѣя никакой надежды на выздоровленіе этой несчастной матери погибшаго семейства. Ей доложили, что какой-то пріѣзжій дожидается ее въ гостиной. Сердце y нея сильно забилось. Она догадывалась кто этотъ пріѣзжій, спѣшила выйдти, и – Пронскій бросился цѣловать ея руки!

Послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, Пронскій сказалъ, что ему уже извѣстно несчастіе Катерины; что въ Москвѣ происшествіе это сдѣлалось предметомъ общихъ разговоровъ; но что старая Холмская ничего еще не знаетъ, и мачиха его, не смотря на нетерпѣніе свое видѣть Софью, осталась въ Москвѣ, нарочно за тѣмъ, чтобы, вмѣстѣ съ Свіяжскою стараться не допустить этого слуха до Холмской, которая, слава Богу, чувствуетъ себя гораздо лучше. Но ежели она, какъ нибудь нечаянно, узнаетъ о случившемся бѣдствіи, то болѣзнь ея можетъ усилиться.

"Однакожъ, по всѣмъ разсказамъ въ Москвѣ, которые потомъ подтверждались тѣмъ, что я слышалъ дорогою," продолжалъ Пронскій, "открывается, что Петръ Ѳедоровичъ совсѣмъ въ этомъ дѣлѣ не участвовалъ. Не только онъ не убилъ, но и не билъ несчастнаго, обыграннаго Офицера, a "виноватъ только въ томъ, что былъ пьянъ, и игралъ на вѣрное въ карты, вмѣстѣ съ Змѣйкинымъ. слѣдовательно, онъ не можетъ быть подвергнутъ наказанію, какъ смертоубійца. Какъ ни тяжело мнѣ разстаться съ вами, милая Софья Васильевна," прибавилъ Пронскій, "но я уже принадлежу къ вашему семейству; несчастный Аглаевъ братъ мнѣ, жена его сестра моя – я ѣду къ нему, буду хлопотать – можетъ быть, Богъ дастъ и успѣю помочь!"