Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских. Часть пятая

"Позвольте пересчитать деньги," сказалъ онъ. "Послушайтесь меня, почтеннѣйшій Петръ Ѳедоровичъ; я опытнѣе васъ; никогда не принимайте и не отдавайте денегъ безъ счета. Садитесь, давайте вмѣстѣ считать!" Онъ положилъ мировую подлѣ себя, взялъ нѣсколько десятитысячныхъ кипъ ассигнацій, отложилъ тоже Аглаеву, и оба начали счетъ. Окончивъ свое дѣло, Фрипоненковъ подалъ мировую Лукавиной, вынулъ изъ кармана записку, данную ему Аглаевымъ наканунѣ, отложилъ себѣ двѣ десяти-тысячныя кипы, завязалъ ихъ въ свой платокъ, и отдалъ Аглаеву записку. Такъ все проворно и искусно сдѣлалъ онъ, что Аглаевъ не успѣлъ опомниться. Впрочемъ, 18-ть десятитысячныхъ кипъ, оставшихся въ его владѣніи, имѣли большую прелесть, и Аглаевъ смотрѣлъ на нихъ съ восхищеніемъ.

"Ну, теперь позвольте поздравить васъ съ благополучнымъ окончаніемъ вашего дѣла," сказалъ Фрипоненковъ. Не худо-бы и выпить за ваше здоровье, почтенная Матрена Лаврентьевна."

– Сей часъ велю подать. A ты – продолжала Лукавина, обращаясь къ своему повѣренному – что-жъ мѣшкаешь? Поѣзжай въ судъ; надобно мировую предъявить. Я не знаю, какъ это водится. Вѣрно, Петру Ѳедоровичу надобно еще гдѣ нибудь росписаться или подтвердить, что онъ подписалъ. Вамъ, Осипъ Гавриловичъ, лучше это извѣстно.

"Еще время терпитъ," отвѣчалъ Фрипоненковъ. "И на что теперь затруднять Петра Ѳедоровича; я дамъ ему знать, когда всѣ бумаги будутъ готовы." Повѣренный Лукавиной уѣхаль, и вскорѣ послѣ того подали завтракъ. Фрипоненковъ поздравлялъ съ благополучнымъ окончаніемъ, выпилъ большую рюмку травнику, и принялся ѣсть. Аглаевъ завязалъ свои 180 т. въ платокъ, положилъ драгоцѣнную связку подлѣ себя, и также придвинулся къ завтраку. Между тѣмъ Фрипоненковъ продолжалъ ѣсть и разговаривать, разсказывалъ о многихъ подвигахъ своихъ, о томъ, какія тяжебныя дѣла и какимъ образомъ онъ выигралъ. Подали Шампанскаго, онъ вновь поздравлялъ, и заставилъ соперниковъ поцѣловаться между собою. Часа два продолжалась эта комедія; наконецъ Лукавина, посмотрѣвъ на часы, дала знакъ Фрипоненкову, что пора кончить. Аглаевъ не замѣтилъ этого знака.

Вмѣстѣ съ Фрипоненковымъ вышелъ онъ изъ комнаты, и на крыльцѣ расцѣловалъ и вновь благодарилъ мошенника, за успѣшное окончаніе дѣла. Съ драгоцѣнною ношею своею спѣшилъ онъ домой, тотчасъ отправился въ свою комнату, заперъ деньги въ дорожный портфейль, который положилъ въ шкапъ, и также заперъ; потомъ взялъ оба ключа съ собою, и, приказавъ каммердинеру своему ни куда не отлучаться, спѣшилъ къ Радушину сообщить ему свою радость; но не засталъ его дома. Между тѣмъ время шло. Аглаевъ поѣхалъ обѣдать въ трактиръ. Вечеромъ встрѣтился онъ въ театрѣ съ Змѣйкинымъ, который бросился къ нему съ распростертыми объятіями; но Аглаевъ холодно поклонился ему и обѣщалъ завтра заплатить свой долгъ. На другой день утромъ, еще прежде нежели Аристофановъ проснулся, отправился Аглаевъ къ Радушину.

"Поздравляю съ хорошимъ извѣстіемъ" – сказалъ ему Радушинъ. "Вы кстати пріѣхали; я хотѣлъ было посылать къ вамъ, съ запискою, полученною мною вчера вечеромъ по вашему дѣлу." – Радушинъ подалъ ему записку слѣдующаго содержанія.

"По желанію вашему, почтеннѣйшій Ѳома Михайловичъ, я велѣлъ справиться о дѣлѣ по духовной покойнаго Аглаева, въ пользу Лукавиной. Духовная сія была представлена къ намъ, но мы ее не утвердили, имѣя многія причины предполагать, что она подложная. Опредѣлено: вызвать настоящихъ наслѣдниковъ. Заемныя письма, представленныя Лукавиною, кажутся также сомнительными. Теперь дѣло остановилось, до тѣхъ поръ, пока явятся законные наслѣдники, которыхъ мы вызываемъ чрезъ Вѣдомости, обыкновеннымъ порядкомъ. Лукавиной-же велѣно выѣхать изъ дома, который поступить, впредь до окончанія дѣла, подъ присмотръ Полиціи. Съ отличнымъ почтеніемъ, и проч. "

Какъ громомъ пораженъ былъ Аглаевъ, прочитавъ записку. "Ахъ, Боже мой! какъ безсовѣстно, какъ нагло я обманутъ!" вскричалъ онъ въ отчаяніи. "До какой степени успѣлъ воспользоваться моею глупостію и неопытностію этотъ мошенникъ!" – Какъ? Что это значитъ? – спросилъ съ удивленіемъ Радушинъ. Аглаевъ разсказалъ ему все случившееся съ нимъ наканунѣ. – "Плохо, очень плохо, любезный Петръ Ѳедоровичъ! Какъ это вы были такъ легковѣрны и неосторожны! Однакожъ, не надобно медлить; не льзя-ли еще какъ нибудь поправить? – Скорѣе запрягать мнѣ карету!" сказалъ онъ своему каммердинеру. "Поѣдемте вмѣстѣ къ судьѣ, отъ котораго я получилъ записку." Пока запрягали карету, Радушинъ еще разспросилъ о всѣхъ подробностяхъ. "Послѣ того, что я отъ васъ слышалъ," продолжалъ онъ – "врядъ-ли мы успѣемъ что нибудь сдѣлать. Плутовство преднамѣренное, и, какъ видно, хорошо ими обдуманное! Отъ того-то они такъ и спѣшили, и вѣрно еще вчера успѣли все окончить. Но, посмотримъ, испытаемъ, не найдутся-ли какія нибудь средства!"