Салават Асфатуллин - Экономическая безопасность страны

– зарубежный конкурент, прикрываясь подставными фирмами, хочет на корню задушить предприятие, чтобы оно не мешало;

– предприятие изначально покупают спекулянты для перепродажи по частям или оптом;

– предприятие покупают для хищнической эксплуатации всех его ресурсов, «выжимки» и последующего сброса акций. Иностранному инвестору не жить в России, не растить здесь детей, выжать прибыль побольше и побыстрей, а там – хоть трава не расти.

В России пока что нет системной инвестиционной среды. В ней должны быть механизмы инвестирования национальных сбережений, которые в России уже к середине 2001 г. превысили 30 % ВВП (большие деньги), а позже, из-за высоких цен на нефть, выросли еще заметнее. Но даже они осваиваются в виде инвестиций менее чем наполовину. Остальное идет на вывоз капитала и пополнение золотовалютных резервов.

В 2002 г. в Российской академии наук прошел «круглый» стол по теме «Инвестиционный процесс в России: день сегодняшний и перспективы». Специалисты ЦЭМИ, ИСПИ и общественного движения «Мобилизация и развитие» высказали ряд критических мыслей и предложений. Они подтвердили, что системной инвестиционной среды действительно нет. И это не отдельные проблемы банков, фондового рынка, отраслей, предприятий, а общая стратегическая проблема. И в таком смысле приходится согласиться с парадоксальным утверждением А. Илларионова о том, что России иностранные инвестиции не нужны. Мы и свои не осваиваем.

Либералы сейчас постоянно говорят, что подстройка нашего законодательства под требования ВТО и вступление в ВТО обеспечат мощный приток в Россию иностранных инвестиций. Но в сложившейся мировой ситуации они в Россию не очень-то и пойдут. Далее, если они все же пойдут, предельно либерализованное законодательство создает для России риск оказаться в положении Аргентины. Чтобы этого не произошло, каждая уважающая себя страна долго «торгуется» с множеством других членов ВТО за «переходный период» при вступлении и за льготы по жизненно важным для себя сегментам участия в мировых рынках. Потому что без таких льгот иностранные инвестиции – просто в силу законов международной конкуренции – приводят к плачевным результатам «аргентинского типа» для национального хозяйства.

Китай, например, «торговался» за вступление в ВТО почти 20 лет. И выторговал себе очень много льгот по ключевым направлениям торговли, а также значительные сроки «переходного периода», когда применяются такие льготы. Россия тоже может и должна «торговаться» с членами ВТО.

Но с каких позиций? Какие сегменты мирового рынка и ниши в мировой торговле мы намерены занять, какие отрасли и как мы собираемся развивать у себя в стране? И в каких отраслях и на каких рынках намерены использовать преимущества мирового разделения труда в глобальной экономике? Это фундаментальные вопросы нашего общего будущего, которые Россией, увы, пока не решены, поэтому обсуждение условий вступления России в ВТО не имеет главного – концептуального базиса.

Но то же самое можно сказать и в отношении множества других проблем нашего внутреннего хозяйственного развития. Инновации, конверсия, финансово-бюджетная политика – все это завязано на такой концептуальный базис. То есть перед нами стоит не узкая задача привлечения инвестиций, а гораздо более широкая задача определения стратегических целей, приоритетов развития России и выстраивания именно под эти цели и приоритетов, и системной инвестиционной среды.

И государство во всем этом выстраивании не «ночной сторож», а главный, ключевой игрок, в том числе и экономический.

Рынок частью саморегулируется, но лишь в определенных рамках, заданных ему государственными и межгосударственными институтами. Рынок не ставит целей, о чем сегодня уже говорят и такие экономические либералы, как Джордж Сорос. Цели и стратегию развития рыночного хозяйства, например, стоящую перед нами цель постиндустриальной трансформации экономики, всегда задают субъекты власти, меняя рыночные условия. Генеральные цели и стратегия – это в демократической стране как раз и есть главная сфера диалога между властью, капиталом и обществом, для обеспечения которого государство должно иметь крупный экономический потенциал и способность менять институты.

Но и это не все. Рынок саморегулируется не беспредельно, чему свидетельством и знаменитый мировой кризис 1929 г., и многие последующие локальные кризисы, и сегодняшний кризис в России. И когда возникает кризис (а в рыночной экономике это обычно кризис спроса), государство включает свой экономический потенциал для создания автономного спроса, прежде всего инвестиционного. Например, так, как это сейчас делает, невзирая на обвинения в измене либерализму, администрация США. Она фактически дотирует из бюджета и корпорации, и потребителей для того, чтобы поддержать спрос, производство и инвестиции. То есть видит проблемы, ставит цели и очень мощно регулирует кризисную рыночную ситуацию.