Лопе де Вега - Фуэнте Овехуна

А где сейчас Фернандо Гомес?

Я думаю, всего вернее –
В своей Фуэнте Овехуне,
Где он живет обыкновенно.
Там, с небывалым произволом,
Какого мы нигде не встретим,
Он держит подданных своих
В нужде и тяжком угнетенье.

Есть между вами предводитель?

Сеньор! Найти такого негде.
Дворяне наши все убиты,
Или в плену, или увечны.

Не будем тратить лишних слов
И примем быстрое решенье;
Любое наше промедленье
Усилит дерзостных врагов.
С Альфонсо, если он ворвется
В Эстремадуру и найдет
Перед собой открытый вход,
Нам будет нелегко бороться.

Вам, дон Манрике, надлежит
Отправиться с двумя полками
И совладать с бунтовщиками,
Забывшими и страх и стыд.
Пусть с вами будет граф де Кабра
Отважный Кордова, солдат,
В боях прославленный стократ,
Чье сердце беспримерно храбро.
В подобных случаях пристойно
Давать немедленный отпор.

Решенье мудрое, сеньор,
И ваших уст оно достойно.
Я быстро обуздаю всех,
Коль буду жив, ручаюсь смело.

Раз вы взялись за это дело,
То предрешается успех.

Я даже бросила у речки
Недополосканной одёжу,
Чтобы сказать тебе, Фрондосо,
Для пресеченья кривотолков,
Что так вести себя нельзя:
Повсюду шепчутся в народе,
Что мы друг другу приглянулись,
И все на нас с тобою смотрят.
А так как ты из молодцов,
Которые во всем проворны,
Одет красиво и богато
И вообще виднее прочих,
То нет девицы на селе,
Ни молодца в лесу и в поле,
Которые бы не твердили,
Что все у нас уже готово.
Все ожидают каждый день,
Что пономарь Хуан Чаморро
Отложит в сторону фагот
И огласит нас в церкви божьей.
Нет, лучше ты о том заботься,
Чтоб закрома свои под осень
Наполнить золотой пшеницей,
Кувшины – виноградным соком;
А мне вся эта болтовня
Успела надоесть, Фрондосо:
Я сплю спокойно, не томлюсь
И участью моей довольна.

Лауренсья милая! Ты мною
Пренебрегаешь так жестоко,
Что видеть мне тебя и слышать –
Нужней, чем жизнь, и смерти горше.
Ты знаешь, как я страстно жажду
Твоим быть мужем, и так плохо
Мне платишь за мою любовь.

Я не умею по-другому.

Неужто же тебе не жалко
Смотреть, как я терзаюсь больно,
Как я, в мечтаньях о тебе,
Не ем, не пью, не сплю все ночи?
Как можно с ангельским лицом
Такую проявлять суровость?
Свидетель небо, я беснуюсь!

Так исцелись, мой друг Фрондосо!

Я буду исцелен тогда,
Когда, как голуби, с тобою
Мы заворкуем, сблизив клювы,
Когда над нами в церкви Божьей…

Ты лучше дяде моему,
Хуану Рыжему, откройся.
Хоть я тебя и не люблю,
Но всякое случиться может.

Ах, боже мой! Сеньор идет!

Должно быть, вышел на охоту.
Укройся от него в кусты.

О, как мне душу ревность гложет.

Чудесная удача – гнаться
За боязливым олененком
И повстречать такую лань!

Я отдыхала здесь немного,
Устав белье стирать в ручье,
И, с разрешения сеньора,
Я ухожу туда опять.

Твоя дикарская суровость
Настолько, милая Лауренсья,
Вредит пленительным красотам,
Тебе ниспосланным с небес,
Что превращает их в уродство.
Хотя меня ты избегаешь,
Глуха к тоске моей любовной,
Сегодня в помощь мне пустыня,
Друг одинокий и безмолвный.
Нельзя, чтоб ты одна кичилась
И отворачивалась гордо
От господина своего,
Как будто он вполне ничтожен.
Ведь уступила Себастьяна,
Которая за Педро Толстым,
Хотя она в законном браке,
Или жена Мартина Посо,
Причем со времени их свадьбы
Прошло всего дня два, не больше!