Diego Maenza - Структура Молитвы

Проснувшись, вижу лицо парня. Он был со мной все время, что продолжалась лихорадка. Он говорит, что приготовил обед и придает мне сил, принеся горячий суп, настояв на том, чтобы самому давать мне его ложка за ложкой. Затем приходит сложный момент. Я его ругаю за то, что он изучил картину без моего разрешения, и он отвечает мне, что ему было просто интересно, что она содержит. Я не собираюсь запрещать ему узнавать новое, но я считаю, что он должен сначала узнавать у авторитетного лица, возможно ли ему получить это новое знание. Он отвечает, что считае себя готвоым и просит рассказать больше о том, что изображено на картине. После борьбы, просьб и отказов, я сдаюсь и разрешаю ему открыть картину. На его лице читается изумление. Он говорит, что это прекрасно и ужасно одновременно. Это наша душа, отвечаю я ему или просто подобная мысль возникает у меня. Из-за последствий лихорадки я чувствую себя немного пришибленным. В этот момент единственное мое желание удалиться от парня, накричать на него и приказать убраться навсегда, потому что Бог мне открыл, что он является посланником дьявола. Меня переполняет желание убрать его из своей жизни. Но я понимаю, что сделаю все наоборот, потому что я приближаюсь к нему и кладу мою руку на его плечо, это объятие наполнено намерениями. То, что ты видишь, это рай, ад, а это здесь, это мир, говрю я ему вкрадчивым голосом, показывая на центральную часть изображения. Пока что, достаточно, что ты его увидел, у нас еще убдет время изучить его постепенно. Мое тело не выдерживает и я целую его в щеку, в то время как я опускаю руку к его пояснице. Он не отстраняется. Неожиданно, он просит благословение.

Я отправил парня на рынок за провизией. Ощущаю его отсутствие и стараюсь бороться с желанием посредством молитвы, но, в то время, как я стою на коленях, слова застревают у меня в горле. В этот раз у меня не получается молиться. Я встаю, принимаю теплый душ, и готовлюсь встретить его в самом лучшем виде.

Парень, наконец-то, вернулся, но, к сожалению, вместе с сеньоритой Ракель, женщиной, прислуживающей в ценркви, молодой, несмотря на свои 40 лет, незамужней, несмотря на свою красоту. Она пришла со свитой из женщин, которые объединились для того, чтобы посетить меня и подарить фрукты, купленные, как я думаю, наверняка, у красивой холостячки. Томас приветствует виляя хвостом. Я их принимаю с видимой благодарностью, но авторитетно выношу несколько предупреждений, разъясняю им что каждая из них должна принести для завтрашней процесси и мягко прощаюсь с ними, используя как предлог необходимость моего отдыха. Закрываю дверь после них на железный засов, на ржавых петлях и начинаю искать парня по всему дому.

Я снова приглашаю его в мою комнату. Мы некоторое время беседуем о теологических аспектах, о которых он высказывается с небольшим знанием. Я его обучаю, положив руку на его аппетитное бедро. Я ему предлагаю помолиться вместе. Я распологаюсь сзади него и мы начниаем привычную парную молитву. Я ощущаю тепло его тела, которое вытесняет окружающий холод и в то же время охлаждает жар моего тела.

Тело меня побеждает. Я ложусь в постель, все еще ощущая вкус фруктов во рту. Пытаюсь помолиться, но ничего не выходит. Мои мысли не здесь, а с парнем. Я иду на шатающихся ногах к двери его комнаты. Я слегка приоткрываю ее и моему взгляду предстает спящее тело, наслаждающееся полуденным сном в позе эмбриона, с задом провоцирующем меня, приглашающем меня ласкать его и укусить. Мое закоченевшее тело начинает гореть от лихорадки или от чего-то другого. В момент просветления я возвращаюсь в свою кровать.

Я проснулся ощущая вязкость пота на коже. Наблюдаю за слепящим послеобеденным солнцем, которое отражается в зеркале и топит комнату в своем сиянии, заполняя каждый угол. Я понимаю необходимость очиститься, горячая волна наполняет спальню и я чувствую как у меня набухло между ног. Лихорадка прошла. Я прошу принести мне немного прохладной воды.

Я отправил письменные указания прихожанам, относительно процессии на Страстную пятницу. Парень сопровождал меня в то время, как я писал депешу, затем он вызвался отнести ее, подкупленный перспективой изучить еще немного картину. Я не смог побороть интерес к его движеиям, мой взгляд все время наблюдал за ним. Несколько раз даже, моя рука соскочила с линии и прочертила линию.

На обложке диска в качестве титульного листа изображена дорога, покрытая осенними листьями, и теряется за горизонтом. Желтый пейзаж изрывает лес абсолютной нежностью. Ни одна птица не нарушает покой. Ни одно животное не пытается испортить безмятежность маленького мира листьев и земли. Все готовы в любой момент отважно появиться и проявить адский рай. Я вставляю диск в магнитофон, который заставляет его быстро крутиться. Это хитроумное устройство превращает его в маленький волчок, который поизводит тысячу вращений в минуту. Музыка наполняет залу, очень медленная, как-будто она борется после пробуждения от летаргического сна, в который ее опрокинули запрещающие силы, вдыхает безмятежность, вкушая тишину, подвешенная в пространстве, готовая занять его полностью. Но вместо этого, будет холод. Басы задают ритм, постоянно, изобилует крещендо, которые укрощают стеснительные вступления скрипок: это шаги путника, который чувствует скорбь, это хруст льда, который вот-вот треснет. Теперь я слышу огненные вспышки первой скрипки, шторм оркестра заполняет пространство и вибрирует у ног несчастного. Дорога начинается с импульсом басов и трепещет настойчивость оставляя быстрые волны. Могучая настойчивость первой скрипки, бьет вспышками ледяного ветра, сильный холод заставляет дрожать и стучать зубами.