Лопе де Вега - Валенсианская вдова

Возьмите два, хоть сто возьмите.
И если сердце внять готово
Призыву сердца молодого,
Идите смело до конца.
Такого дивного лица
Нет в этом городе второго.

Но что мне от ее красот?
Впотьмах – плохое лицезренье.
Еще окажется урод.

А голос? А прикосновенье?
Вам это яркий свет прольет.
А надоело, заскучали –
Не возвращайтесь.

Но нельзя ли
Перед собой хоть видеть путь?

Как можно? В этом-то вся суть!
Вы все спросили, что желали?

И я пойду таким слепцом?

Так вы должны войти, Камило,
И точно так покинуть дом,

Великолепно, очень мило!

И слушаться меня во всем.

А где, мой друг, я вас найду?

Сегодня, ровно в три, я жду
У Королевского моста;
Но вас – и только, без хвоста;
Иначе я не подойду.

Не покидает ли иной
Для стран авзонских или галльских [23]
Свою семью и край родной
И к далям Индий португальских
Плывет над водной глубиной?
Бросают же родимый дом,
Чтоб воевать за рубежом?
Стоят же тысячи народа
В жаре и в давке, в куче сброда,
Любуясь пышным торжеством?
Иной среди пустынной нивы
Часами в зной и холод ждет,
Мелькнет ли кролик боязливый;
Простую рыбу стережет
Всю ночь удильщик терпеливый.
А я, который юн и смел,
Собравшись в путь, я оробел,
Когда, быть может, он прекрасен?

Идите с миром; я согласен.

Поверьте, счастлив ваш удел!

Я принимаю приглашенье,
И в три я буду у моста.

Вас ожидают наслажденье
И ангельская красота.

Или хотя бы приключенье.

Прощайте же. Вас будут ждать.
Иду.

Прошу не опоздать.

Не бойтесь, я не опоздаю.

Что это значит, я узнаю,
Хотя бы жизнь пришлось отдать.

Я буду стоек и спокоен,
Не отступлю перед судьбой.
Я вышел в дерзновенный бой
И должен одержать, как воин,
Победу над самим собой.
Томимый тяжким колебаньем
Между боязнью и желаньем,
Я движусь, как во власти сна,
И воля словно сражена
Каким-то злым очарованьем.
Ведь, может быть, завистник жалкий,
Какой-нибудь безвестный враг
Придумал этот ловкий шаг,
И ждут меня удары палки,
А то еще удары шпаг.
А я? Склонил покорно шею,
И головы поднять не смею,
И жду кровавого конца,
Как бессловесная овца,
Идущая под нож злодею!
Но я вовек не возбуждал
Ничьей вражды; со мной все дружны.
Все эти страхи – вздор ненужный:
Кто никого не обижал,
Шагает смело безоружный.
И тот, кто мне принес поклон,
Ведь сам же мне позволил он,
Чтоб я кой-чем вооружился!
Не для того ль, чтоб я страшился?
Ведь страх всегда вооружен,
И вряд ли юного гонца
Мое оружье беспокоит:
Глаза он сразу мне прикроет,
А зрячему связать слепца,
Конечно, ничего не стоит.
Кто слыхивал такое диво?
Ведь если женщина красива
И ей желанен кто-нибудь,
Он вправе на нее взглянуть!
Как эта красота стыдлива!
Что если, ангела лаская
И сладостно прильнув к нему,
Я черту шею обниму,
Который, гнусный вид скрывая,
Нарочно прячется во тьму?
Что если лысая старуха,
Оглохшая на оба уха,
Давно отвыкшая жевать,
Решила мной повелевать,
Призвав на помощь злого духа?
А вдруг она – одна из тех,
Кого недуг французский гложет,
И на меня ярмо наложит,
Чтоб я потом, за час утех,
Пять лет ходил, как труп, быть может?
Но, кажется, сюда идут.

Какой-то человек… Кто тут?

Не вы ли новый мой приятель?

Явился ваш доброжелатель.