Валерий Перевозчиков - Владимир Высоцкий. Только самые близкие

— Скажите, Лев Петрович, а была телеграмма Брежнева Любимову: «…Продолжайте работать». Я, правда, не знаю, по поводу какого спектакля…

— Телеграммы не было. Но — сейчас уже об этом можно говорить и даже называть фамилии — нам очень помогал такой Самотейкин, он тогда работал в аппарате Брежнева. Он выжидал удобный момент, когда шеф был в хорошем настроении, и отдавал ему письма. И Брежнев реагировал: «А почему этот спектакль запрещают?!»

— Неужели не было ни одного спектакля, который выходил бы сразу — без замечаний, поправок и писем «на самый верх»?

— Нет, иногда происходили вещи довольно странные. Спектакль «Мастер и Маргарита» был разрешен без всякого обращения к властям. Потому что для них, как говорил тогда Юрий Карякин, это было «как на санскрите». Просто чиновники ничего не поняли. Единственное, к чему они придрались, в первом варианте начало спектакля было такое: Губенко входит в зал, садится, а потом появляются товарищи в штатском — все в одинаковых серых пальто — и опечатывают двери зала. Эту сцену Юрий Петрович снял, потому что она очень уж шокировала органы…

А органы все время наблюдали, все фиксировали — вплоть до реакции зрителей: в каких местах смеются, в каких аплодируют. Один из чекистов случайно оставил в зале свой блокнот: там были зафиксированы все острые места спектакля и как на это реагируют зрители. Но интеллигенция — точнее, лучшая ее часть, которая собиралась вокруг Театра на Таганке, не очень обращала на это внимание. В общем, театр всегда чувствовал поддержку.

— А как проходили заседания художественного совета Таганки?

— Обычно это происходило таким образом. Мы смотрели спектакль, а чаще — прогон или генеральную репетицию, и потом поднимались в верхнее фойе. Любимов предлагал всем высказаться. Обсуждение было совершенно свободным, мнения высказывались самые разные. Иногда Юрий Петрович спорил, с чем-то не соглашался, но всех выслушивал до конца. А у него же память великолепная, он улавливал все нюансы, все мнения запоминал. И, в конце концов, все решал он сам: что принять, а что отвергнуть… Глаз художника ведь — не глаз зрителя, пусть самого квалифицированного. Любимов видел спектакль и из зала, и изнутри.

К этому времени мы с Юрием Петровичем подружились и общались практически каждый день. Особенно когда готовился новый спектакль, постоянно обсуждалось — какие вещи надо предпринять, чтобы спектакль вышел… Да и жили мы тогда рядом — пять минут ходьбы — встречались то у него, то у меня.

— С Высоцким вы тогда уже общались?

— Да, мы начали общаться тогда же, в театре. Актеры — народ чуткий, они же видели отношение Юрия Петровича ко мне, и — так получилось — любовь и уважение к Любимову отчасти перешли и на меня. По-моему, некоторые актеры преувеличивали мое влияние на Юрия Петровича и обращались ко мне с просьбами, которые я выполнить не мог.

— Отношения Высоцкого и Любимова?

— На эту тему говорят самое разное. Но в серьезные моменты была взаимная поддержка. Они и спорили, и ссорились, и даже ругались иногда, но взаимное уважение оставалось всегда. Был один случай, который я очень хорошо помню. Директором Таганки назначили тогда некоего Когана, который возомнил себя самым главным человеком в театре. Труппа собиралась на гастроли в ГДР, а Юрий Петрович в это время был в Италии — ставил оперу Луиджи Нонно «Под жарким солнцем любви». И вот Володя звонит мне: «Лев Петрович, могу я приехать? Есть серьезный разговор».

И он приехал ко мне вместе с Иваном Бортником, и они предложили мне «нажать» на Юрия Петровича. Они считали, что Любимов должен приехать в Берлин. Чтобы не Коган представлял Таганку в ГДР, а главный режиссер Юрий Петрович Любимов. А он занят в Милане. Что делать? У Володи были хорошие связи на международном переговорном пункте, и он прямо из моей квартиры дозвонился до Милана. Там нашли Юрия Петровича, и мне удалось убедить его приехать в Берлин. Высоцкий был тогда очень мне благодарен за этот разговор.

Еще я помню встречу с Высоцким и Любимовым по поводу фильма «Зеленый фургон», который Володя собирался ставить на Одесской киностудии. Это, вероятно, конец 1979-го года или начало 1980-го. Тогда Высоцкий формально ушел из театра, и, наверное, ему было неудобно встречаться с Любимовым один на один. Поэтому Володя попросил меня устроить эту встречу. Я помню, что они сидели у меня дома и обсуждали возможность какой-то помощи со стороны Юрия Петровича. Я видел, с каким уважением Володя относился к Любимову. И тот факт, что Высоцкий попросил помощи в новой для себя режиссерской работе, говорит о том, что он не совсем был уверен в себе. И Юрий Петрович действительно обещал помочь, то есть консультировать Володю. Хотя трудно представить, как можно консультировать режиссера, который будет работать в Одессе…