Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

Шесть дней Борис Григорьевич молча негодовал, негромко покрикивая в

квартирном одиночестве о Хартии прав человека, а на седьмой день плюнул и,

отрекшись от всех своих доводов, написал – «Источник сообщает…»

Все годы, пока Инга училась в институте, Борис Григорьевич хлопотал за Ингу

перед преподавателями и писал «Источник сообщает…». Все эти сладко-

мучительные годы он говорил себе: «Все, это в последний раз» и снова

оказывался в гостиничном номере с видом на шумный бульвар. В дверь по-

прежнему часто барабанили, хотя Борис Григорьевич давно уже был на

«Ты» со стучащимися.

На шестом году, вскоре после получения диплома Инга как-то постепенно

стала исчезать из жизни Бориса Григорьевича…

Однако, последнюю ночь на Родине Б. Г. Светушкин провел с Ингой в их

уютной комнатке на семнадцатом этаже ведомственной гостиницы «Горизонт»

В ту ночь никто не стучал…

Прошло уже очень много лет, как Борис Григорьевич живет в другом

городе и даже совсем в другой стране. Он постарел и уже почти забыл о том,

кем он когда-то был. У него есть крыша над головой, сотня– другая в кармане…

А что еще надо человеку на пороге старости?

Но кто из нас знает, как и где настигает нас память? Прошлое поймало Бориса

Григорьевича в эмигрантской компании. Кто заказал эту старую песню «Что-то

случилось»? Кто захотел, чтобы отлаженная, спокойная жизнь бывшего

участника ВИА «Романтики» зашаталась, стремительное увлекая Бориса

Григорьевича в прошлое? На эти вопросы нет ответа, только с того вечера

Светушкин затосковал. Он даже толком и сам не знал, о чем тосковал. То ли по

ушедшим дням, что уже никогда не вернутся. То ли по той уютной комнате в

интуристовской гостинице с видом на ночной проспект. А может и вовсе по

ненавистным ему некогда словам – «Источник сообщает…» Светушкин долго

маялся, думая, что это пройдет… Не проходило… Тогда Борис Григорьевич

позвонил. К телефону подошла Инга.

– Инга, это я, – волнуясь, сказал бывший старший преподаватель.

– Котик, куда ты пропал? – отозвалась Инга. Это прозвучало так, как будто

Борис Григорьевич лишь на минуту выходил за сигаретами. Спустя несколько

дней Б.Г. Светушкин уже сидел в самолете: пил коньяк, пьянел, споря с соседом

о судьбах России…

Былое встретило Бориса Григорьевича новыми домами и незнакомыми лицами

мелькавших мимо него людей. Только деревья гостиничного сквера, да сама

гостиница не изменились. И по-прежнему стояли на том же месте. Он

остановился, провел чуть дрожащей от волнения рукой по шершавой стене и

открыл парадную дверь. После значительных перемен на городских улицах

казалось, что здесь в этом вестибюле время бросило свой якорь. Полированные

столики у окна. Подозрительная холодность в глазах администратора. Швейцар

с хмурым взглядом отставного майора Госбезопасности. Проститутки с

манерами валяльщиц местного прядильного комбината и сутенеры с желтыми

зрачками хронических печеночников. Одним словом, все, решительно все было

как прежде.

– Я бы хотел номер, – и, назвав цифры, Светушкин протянул паспорт. Заметив

меж голубоватых паспортных страниц зеленую окантовку 50-долларовой

купюры, администратор одобряюще кивнул головой. И тотчас, как из-под

земли, подле Бориса Григорьевича возник молодой человек: ей-богу, если бы не

ливрея и форменная кепка, его смело можно было принять за налетчика.

Натренированно подхватив чемодан, молодой, точно птица, взмыл с Борисом

Григорьевичем на искомый семнадцатый этаж…

Борис Григорьевич вошел в номер и понял, что время все же движется вперед.

Гостиничная комната здорово изменилась. Со стен исчез скучно-серый накат и

трехрожковая люстра. Из «ванной» – советский унитаз. В потолочных высотах

негромко жил джаз… До Светушкина наконец дошел непонятный ему смысл

слова «eвроремонт». Хотя к моменту появления Бориса Григорьевича

«eвроремонт» уже носил следы русского присутствия. «Козлы» – красовалось

оно на туалетном фарфоре. Светушкин разделся и позвонил в ресторан. Вскоре

в комнате возникло «Советское шампанское» и мятые конфеты «А ну-ка

отними».

– Родина! – грустно констатировал Светушкин и сунул официанту

пятидолларовую купюру. Официант горячо поблагодарил, но уходить не хотел:

терся у двери, рассказывая Борису Григорьевичу о последствиях приватизации