Владимир Фрумкин - Певцы и вожди

Цит. изд., стр. 323.

Авторы текста М. Танич, И. Шаферан. Эта сцена описана А. Городницким в цит. изд., стр. 331.

«Эту фразу можно считать правдивой лишь в одном случае: если под хозяином имелся в виду Иосиф Сталин», – не преминул заметить докладчик…

Уже тогда, в конце 60-х, Лотман был фигурой почти легендарной. Помню, что строчку из чудесной песни Новеллы Матвеевой «Братья-капитаны» «Какую глубь еще покажет лот нам…» я и мои друзья, не сговариваясь, переиначили так: «Какую глубь еще покажет Лотман…».

Подробнее об этом – в главке «Между счастьем и бедой».

Издательство согласилось на эту затею благодаря усилиям музыковеда Татьяны Александровны Лебедевой (1921-1990-е), которая заведовала книжной редакцией «Музыки».

«Предположим, что всё выйдет так, как мечтает Окуджава, – заметил известный французский славист Мишель Окутюрье, когда я спел “На Сретенке ночной надежды голос слышен…”. – Не исчезнет ли гитарная поэзия, да и вся российская “контркультура”, когда в России настанет свобода?» Я ответил профессору, что в его свободной Франции искусство поющих поэтов не только существует, но и процветает – достаточно назвать такие блестящие имена, как Жак Брель или Жорж Брассенс, которого, кстати, Булат Окуджава считает превосходным поэтом. Чем же Россия хуже Франции, почему она, обретя свободу, не сможет сохранить культуру умной «литературной» песни? «Всё это не довод, – парировал Окутюрье. – Жорж Брассенс не ровня Окуджаве. Булат Шалвович гораздо выше как поэт, но я опасаюсь, что с приходом свободы он и такие, как он, утратят питающий их стимул, который заключается в противостоянии власти и официальной культуре»…

«Вот ты возмущаешься нами, а я, представь себе, – чехами. Я за них кровь проливал, Прагу освобождал, а они себе “весну” устроили. Лучшей жизни захотелось? Ничего, пускай живут, как живём мы, их освободители!» Эти слова я, не веря своим ушам, услышал от ленинградского композитора и пианиста Е.В., с которым мы, до того момента, были едины во всём, что касалось любимой советской власти. «Володя, успокойтесь, – урезонивал меня в те трагические дни Ю.Я. В., известный лектор-музыковед, интеллигент старой закалки, свободно говоривший на европейских языках. – Я был на закрытой лекции, где человек из обкома нам доверительно сообщил, что западные немцы сконцентрировали на чехословацкой границе очень значительные силы. Если бы не мы, они бы вторглись первыми, и Чехословакия стала бы частью НАТО! Понимаете? Мы не могли иначе». «И вы поверили этой байке?» – изумился я. И вспомнил собрания двадцатилетней давности, на которых Ю.Я. громили за безродный космополитизм и пропаганду музыки антинародных композиторов-формалистов Шостаковича и Прокофьева. Держался он стойко, в грудь себя не бил и, казалось, уже тогда прекрасно понимал суть режима. И вот на тебе – он с ним, родимым, заодно, имперский комплекс из подсознания вылез…

В основу этих заметок положена статья, написанная для книги воспоминаний о Б. Ш. Окуджаве: В зале ожидания. Нижний Новгород: Деком, 2003. C. 195-205. Впоследствии она была переработана и существенно дополнена для альманаха «Голос надежды. Новое о Булате». Выпуск 8. Москва: БУЛАТ, 2011. С. 6–43.

Агорафобия – боязнь открытого пространства.

В американскую таможню входит пассажир из России.

Предъявляет паспорт. Чиновник:

– Национальность?

– Русский.

– Профессия? (Другое значение – «оккупация»)

– Нет, что вы! Просто погостить…

Быков Д. Булат Окуджава. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 306. (Жизнь замечат. людей).

Смирнов В. Релга: Науч. – культурополит. журн. 2009. № 1. С..

Паперный З. За столом семи морей (Б. Окуджава) // Вопр. лит. 1983. № 6. С. 31–52; См. также: Паперный З. «За столом семи морей»: (Б. Окуджава) // Паперный З. Единое слово. М., 1983. С. 220–243.

См. об этом подробнее: Фрумкин В. Ещё раз о Булате // Голос надежды. Вып. 8. М., 2011. С. 40.

Любая мелодия, как и всякая разумная система, строго иерархична, образующие её звуки не равны по своему значению. Те из них, что попадают на сильные доли такта, слышнее, весомее других. Они и составляют основу мелодии, её каркас.

Различаются они только тональностями: Пассакалия написана в соль миноре, тогда как «Девочка плачет» пелась автором большей частью в си миноре. Здесь ее напев дан, для большей наглядности, в тональности Пассакалии – соль миноре.