Константин Фрумкин: Анатомия научно-фантастического рассказа

Для анализа текстов научно-фантастических рассказов ХХ века прежде всего надо принять во внимание, что само фантастическое, «чудо», «фантастический элемент» является смысловым ядром почти любого рассказа, привлекающим внимание читателя, доставляющим удовольствие и развлекающим. Поэтому задачей фантастического текста становится презентация чуда, «показывание» фантастического, осуществляемое параллельно развертыванию сюжета в узком смысле слова. Презентацию чудесного надо рассматривать как особую линию в развитии действия рассказа, которую можно отличать от сюжета и которая иногда сливается с ним, а иногда причудливым образом переплетается, оставаясь сравнительно автономной.

Текст научно-фантастического рассказа — всегда поле напряжения между сюжетом и «демонстрацией фантастического» («фантазмом»), и важнейшим вопросом становятся используемые писателями стратегии их сочетания.

Важнейшей «точкой» фантазма является момент первой встречи читателя с фантастическим элементом — то есть момент введения чуда в текст.

Но как необходимость демонстрации чуда может быть связана с завязкой самого новеллистического сюжета? На этот вопрос по мере развития жанра научно-фантастического рассказа могло было дано два главных ответа, в соответствии с которым сюжеты подавляющего большинства НФ-рассказов ХХ века можно разделить на две разновидности: «сюжеты о чудесном» и «сюжеты на фоне чудесного».

В первом случае рассказ начинается в достаточно реалистической обстановке, а появление «чуда» будет чрезвычайно значимым событием и может быть даже завязкой действия.

Второй тип рассказа уже начинается в фантастической обстановке, в «чудесном мире» — как правило, в мире будущего или, реже, в мире необычных существ (например, жителей другой планеты), а сюжет разворачивается уже на фоне этого «чудесного мира». В этом случае происходит «удвоение фантазма» — или, если выразиться иначе, сюжет наслаивается поверх фантазма и начинается фактически несколько позже его, поскольку хотя бы сколько-то слов надо уделить простому описанию фантастического мира. В этом случае новеллистический сюжет — особенно в ранних, примитивных случаях — может быть просто поводом для демонстрации «необыкновенностей» чудесного мира, или же рассказ становится экспериментом: что будет, если традиционный детективный или любовный сюжет усилить предоставляемыми героям фантастическими возможностями. Впрочем, даже в мире будущего для завязки сюжета может понадобиться чудо или аномалия, которые являются чем-то аномальным даже по меркам мира будущего. Так, например, в рассказе братьев Стругацких «Спонтанный рефлекс» робот выходит из-под контроля и устраивает погром в научном центре.

В зависимости от типа зачина для первой демонстрации чуда требуется разное количество сюжетного времени. В «сюжетах на фоне чудесного», чье действие происходит в фантастическом мире, автор должен в первых же строках ввести читателя в мир чудесного и в первых же предложениях указать на некие приметы фантастичности этого мира. Совсем другая ситуация возникает в «сюжетах о чудесном», где, наоборот, автор должен рассказать о сравнительно обычной обстановке, на фоне которой — контрастно — появится фантастический феномен. Именно тут, в начале текста часто можно увидеть, как авторы научно-фантастических рассказов стремятся выйти из фантастического гетто, отдать дань общелитературным требованиям и ввести в текст элементы мейстримной прозы. Именно тут могут появиться общефилософские размышления, пейзажные, лирические и житейские фрагменты. Например, рассказ братьев Стругацких «Человек из Пасифиды» (1962) начинается с описания попойки японских офицеров, рассказ Владимира Григорьева «Рог изобилия» (1977) — с размышлений о роли рекламы в нашей жизни, «Высота 4100» Василия Карпова (1984) — с описания альпинистского восхождения.

А кроме того, если фантастическое — прежде всего научная или техническая разработка, то сначала в действии должен появится ученый, изобретатель, человек, занимающийся техническим или иным творчеством, может быть, вундеркинд. Представление ученого или другого подобного новатора — стереотипный ход едва ли не в большей половине русских научно-фантастических рассказов ХХ века. Иногда вместо ученого появляется целый научный институт или лаборатория — например, именно с прихода в научный институт начинается рассказ Валерия Брюсова «Торжество науки» (1918).