Сергей Мец - Лавка дядюшки Лика

Наконец, я освоился, уразумев, что все устроено предельно просто, по тому же самому принципу, что и в электронных библиотеках. «Ну, это еще надо посмотреть, кто по чьему принципу устроен» – рассмеялся я, решив, что пока буду именно такими словами описывать работу этой системы.

Итак, в ответ на запрос ты просто получал виртуальную справку, где все ключевые слова были активны, и эта справка не была написана или представлена в каком-то ином виде, она просто появлялась и все тут – большего объяснить невозможно. Ты получал ее сразу и целиком, то есть, этот блок знаний моментально усваивался, и ты им мог пользоваться – всем массивом, каждой отдельной его частью или даже словом – до тех пор, пока она была нужна, а затем вся эта конструкция исчезала из головы, возвращаясь на положенное ей в библиотеке место и не оставляя никаких обрывочных фрагментов после себя.

Самое интересное начиналось, как только ты намеревался углубиться в тему, то есть, пройти по какому-то ключевому слову в справке. Вдруг явью становилось то, что принято называть «эффектом присутствия» – ты словно оказывался соучастником какого-то события, по собственному желанию. Мог оказаться свидетелем разговора в шатре или дворце любого, на выбор, правителя, мог стоять в толпе зевак и с ужасом наблюдать как разгорается костер под ногами у очередного еретика, которых во времена оные сжигали сотнями и тысячами, а мог попасть на закрытую вечеринку какой-нибудь рок-звезды или театральной примы, вслушиваясь в разговоры знаменитостей разных времен и стран. Мало того, вполне в моих силах было уйти в тайную гардеробную, да перенестись куда заблагорассудится, но я прекрасно осознавал – не для развлечений предназначены были все те возможности, которыми я теперь обладал. И это понимание не было вызвано какими-то внешними ограничениями, нет, я мог делать все, что угодно, вот только сам про себя знал что-то такое, что не позволило бы мне переступить внутренний непререкаемый закон, мною самим же и установленный. Задумавшись об этом, я вдруг ясно осознал, что это убеждение родилось во мне, именно во мне, внутри меня, а не было частью той программы, которой меня оснастили. Это я, сеньор Конти – опять назвал я сам себя этим именем, уже нисколько не удивившись – знаю наверняка, какой мрак поглотит меня, стоит только переступить пределы допустимого, и эта убежденность пришла ко мне вместе с тем великим знанием, что я получил.

Я мог ясно видеть живые картинки из жизни миллиардов людей разных эпох и стран, пробегавшие перед моим мысленным взором в считанные секунды, и вырвав одну из них четко проследить путь во мрак. Вот первый робкий заступ в тень, волнительный и такой возбуждающий, долгое его обсуждение с друзьями, восхищающимися твоей смелостью, и делающими затем свои собственные попытки, стараясь не ударить в грязь лицом. Чем дальше заступ в тень, тем меньше обсуждений, смеха и завораживающих подробностей, и вот настал момент, когда порог преодолен окончательно, и весь человек полностью погружен в темноту, откуда обратного пути уже нет – тень не возвращает тех, кто погрузился в нее, не оставив свету даже сантиметра своей сущности.

Миллиарды и миллиарды людей стоят за невидимой прозрачной стеной, отделяющей реальность истинную от реальности выдуманной, понимая, что возвращение невозможно, и от безысходности пытаются сломать эту стену, или найти дверь, ведущую обратно, к свету. А позади них – бесконечные поля, усеянные разочарованными и прекратившими всякие попытки, понявшими, насколько тщетны их усилия. Ряды пополняются и пополняются несчастными, но только один из миллиона найдет заветную дверь. Труд, который он проделал, невообразимо тяжек – много раз его естество, словно загаженное за предыдущие десятилетия помещение, вычищалось и подвергалось генеральной уборке, но те мерзостные создания, что привыкли жить в нем, не сдавались. Снова и снова они наносили туда кучи мусора, оставляя после себя горы нечистот, и опять тот самый, один из миллиона, брался за уборку, пока наконец не отвадил гнусных прежних обитателей от обретенного им наконец дома. Смертельно уставший, стоял он, понурив голову, как вдруг к его ногам упал луч света, пробивающийся в щелку приоткрывшейся двери – той самой, которую он так долго и упорно искал.

За этими мыслями прошло довольно много времени. Дядюшка Лик с мистером Пиком терпеливо ждали моего возвращения в реальность, улыбались, пили чай и разговаривали о чем-то своем. Но я их не слышал все то время, что был поглощен изучением новых удивительных возможностей, и только по прошествии минут сорока или более того я снова оказался за столом в кампании этих замечательных людей, сделал глоток коньяку, закурил сигарету и посмотрел на своих друзей. Они улыбнулись мне в ответ, и мистер Пик заметил: «У вас вид, сеньор Конти, словно вы пробежали несколько километров». И действительно, даже не видя своего лица, я чувствовал, что оно все горит, глаза широко открыты и дыхание такое, какое бывает у стайера, только пересекшего финишную черту.