Магжан Сагимбаев - Кочевник на двух колёсах

На низком столике уже не оставалось места, аппетитные запахи смешались, хозяин с грохотом доставал откуда-то припасы и, успевая тараторить о заработках в России, раскладывал все на скатерти.

Свет, лившийся через покрытые сажей окна, падал на морщинистое лицо мужчины, и тот, словно в диафильме, менялся, с выражением рассказывая немудреную историю своих скитаний.

…За два года работы ему удалось заработать почти десять тысяч долларов. Я смотрю в его потемневшее от солнца лицо и мельком оглядываю свои пальцы – они такой работы не видели. Мне становится немного стыдно и за спокойную жизнь в офисе, и за дорогой велосипед, и за спину, не знавшую ломоты от постоянного махания метлой.

Хозяин подливает мне чай и с гордостью показывает куда-то в сторону стены. Говорит: мол, купил минивэн «дамас», будет образование теперь получать. Лицо светится немного смущенной улыбкой, но я рад за него. Главное, что он не хочет останавливаться.

Я спросил его, каково было там работать. Он невнятно покивал и посмотрел на меня уже грустно: «Сам знаешь, брат, как это». Но я не знал…

Продолжаю путь. Дорожный транс прерывает виляние переднего колеса – спустилось. Из всех инструментов у меня есть только надежда и вера в добро, все три насоса сломаны. Тридцать минут проходят незаметно в тщетных попытках исправить ситуацию.

Около меня останавливается миниатюрное творение узбекского автопрома. Водитель, грузный мужчина лет тридцати пяти, с деловитым видом осматривает моего раненого скакуна.

– Давай колесо, посмотрим, что можно сделать.

Я пожал плечами и отдал ему спущенное колесо, другого выхода не было. Водитель крикнул через закрывающееся окно: «Сейчас привезу!» – и, хрустнув гравием, исчез.

Первые двадцать минут я успокаивал велосипед и утверждал, что в человечество еще можно верить и колесо обязательно вернется. Через двадцать пять минут отвернулся в сторону равнины, чтобы не видеть укоризненно сгорбленную раму.

Синяя Nexia начала сигналить за километр. Водитель выбежал из машины, и я облегченно вздохнул – колесо вернулось отдохнувшим и готовым снова пуститься в путь. Мужчина извинился за задержку – базар закрылся, и ему пришлось покататься по городу, чтобы найти мастерскую.

Я еще долго махал ему вслед, прижимая к груди бесценный подарок – небольшой китайский насос.

Последняя остановка в Узбекистане. Хозяин приграничного кафе любезно предоставил кипяток для китайской лапши. Я разложил палатку и провалился в мертвый сон без сновидений и ощущений.

Туркменская виза позволяла мне быть на территории страны пять дней, но судьба и, вероятно, голодные дети пограничника реши-ли иначе. На границе грузный мужчина в форме, приподняв бровь, оглядел мой велосипед, небрежно взял паспорт, снова взглянул на меня и, будто устав от одного моего вида, протянул:

– А-а-а, Казахстан…

Листание паспорта длилось бесконечно, комиссар приближал его к лицу, рассматривал на просвет, я ждал, когда он уже попробует корочку на зуб. Сеанс пантомимы продолжался еще несколько минут, когда со мной наконец заговорили:

– Может, за четыре дня Туркменистан проедешь?

Я начал объяснять, что не могу, вот же виза, пустыня впереди, а я на велосипеде. За пять-то дней тяжело.

– Ладно, тогда я звоню в Ашхабад, они тебе отменяют визу, – тон не был шутливым.

Черт! Или в комиссара вселился Харон, и я должен был заплатить ему парочку древнегреческих монет, или же я растерял остатки мозга в Узбекистане. Я ничего не понимал. Молчание затянулось, и внутренний скептик проворчал: «От тебя хотят денег, тормоз».

– Хорошо, поеду за четыре.

Чем меньше у тебя денег, тем гибче ты становишься. Пустят в страну, и ладно.

Недовольный моей сговорчивостью пограничник, стиснув зубы, перечислил правила поведения. Итак, в Туркменистане мне нельзя было фотографировать и оставаться у местных. Передавая паспорт, вместо «добро пожаловать в Туркменистан» мне сказали 18 мая быть на границе с Ираном или «будут большие проблемы».

Еду в Туркменабад – второй по величине город в Туркмении. Живут здесь в основном туркмены и узбеки, есть диаспоры русских, казахов, татар и каракалпаков. Город возник еще во времена Великого шелкового пути, но тогда это было поселение Амуль.

В 70 километрах к юго-востоку от Туркменабада, в Каракумах, расположен Репетекский заповедник, через который я проеду совсем скоро. Заповедник известен как самое жаркое место в Центральной Азии, наивысшая зафиксированная температура – 80 градусов по Цельсию. Удачи мне!