Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Пожалуйста, разверните сверток.

– Ой, нет! Я хранил ее в таком виде почти пять месяцев и собирался привезти с собой в Лондон.

– Джем, со стороны это выглядит, как будто ты везешь наркотики, – сказал Марк, не сдерживая смех.

Все четверо склонились, чтобы получше рассмотреть, как Джем раскрывает и достает маску. Мне было крайне любопытно наконец увидеть, как она выглядит. Джем приложил маску к лицу. Удовлетворенные, Цянь и Линь, казалось, забыли об остальных наших вещах и отправились в следующее купе, а мы наконец смогли вздохнуть с облегчением – тибетское блюдо по-прежнему находилось на полу прямо в центре купе.

Прогуливаясь по коридору, я заглядывала в каждое купе и наблюдала за тем, как женщины наносят подводку для глаз, снимают с волос бигуди и наносят на лицо и руки крем. Я уже и не помнила, когда красилась в последний раз, с собой у меня был только консилер в баночке размером с десятицентовую монету и тюбик с вазелином для губ, которым, судя по всему, пользовалась не только я, так как регулярно замечала подозрительно блестящие губы то у Джема, то у Марка. На протяжении семи месяцев я поочередно носила пять футболок, и сейчас все они выглядели довольно плачевно. Но до настоящего момента я ни разу не задумывалась об этом. Перед тем как уехать из Ванкувера, мы закупились термобельем, так как знали, что в Казахстане нас ожидают минусовые температуры, и сейчас, глядя на наледь с наружной стороны окна, я содрогнулась – то ли от холода, то ли от предвкушения того, что ждет нас впереди. Потрогав холодное стекло, я наблюдала за тем, как остается позади Китай, а мы все ближе к границе с Казахстаном и наконец потихоньку движемся в сторону дома.

Снаружи валил снег, создавая из нашего поезда белый кокон. Мягкий, как вата, он хлопьями падал на стекло, из-за чего вид из окна походил на красивую рождественскую открытку. Сквозь метель проглядывали горы Тянь-Шаня – их серые вершины, покрытые льдом и окутанные проплывающими облаками. Огибая горы, поезд стремительно пронесся по высохшим лугам по направлению к фронту грозовых туч, набирающему силу на горизонте. После пересечения границы мы остановились в небольшом привокзальном кафе, чтобы позавтракать лапшой с бараниной и помидорами, а также выпить по кружке чифира – это был подарок от трех казахстанских чиновников, к моменту одаривания уже довольно пьяных. Первая чашка обычного, а не уже привычного нам зеленого чая, которую я выпила за долгое время, ознаменовала начало нашего пути с Востока на Запад. Подарив мне еще и пакет грейпфрутового сока, чиновники стали показывать нам фотографии казахского боксера, выступающего в среднем весе, – Геннадия Головкина. Один из них вытащил шариковую ручку и написал «Triple G» [60] Triple G, или GGG, отсылает к полному имени боксера – Головкин Геннадий Геннадьевич. на моей руке, а затем предложил сфотографироваться с ними, чтобы мы могли выложить эту фотографию в своем «английском Фейсбуке». Наше первое знакомство с жителями Казахстана стало оптимистичным предвестником того, что ждет нас впереди. Как и все любители выпить, ребята неустанно извинялись за свое состояние, а на прощание сжали нас в крепких объятиях и проводили к вокзалу, где нас уже ожидал поезд с замененным на новый двигателем. Привокзальная площадь выглядела очень необычно; сам вокзал больше напоминал чей-то старый особняк с железнодорожными путями, проложенными прямо в саду за домом.

Теперь, когда мы пробирались по непроходимой местности по направлению к Алматы, я наблюдала за тем, как пространство вокруг поезда по ощущениям становилось все масштабнее с каждым часом. Снег здесь уже растаял, лучи солнца, словно сценические прожекторы, освещали землю. Голубые лагуны переливались, окруженные ярко-желтыми песчаными берегами, казалось, что мы вдруг оказались на морском побережье. Пока не стемнело и солнце, постепенно уменьшаясь до размера бисера, совсем не скрылось из вида, я сидела в самом теплом уголке купе, наслаждаясь его почти домашним уютом. Мои биологические часы после огромного количества времени, проведенного в поездах, наконец-то приспособились, и теперь я могла оценивать, как далеко мы добрались за двадцать, тридцать часов – или даже за пять дней. Теперь я могла измерить расстояние, которое мы преодолели, и даже заранее могла предугадать, как мое тело отреагирует на очередной отрезок пути. В общей сложности это заняло чуть менее семи месяцев, но после длительной адаптации я наконец обрела гармонию и спокойствие, и теперь нахождение в поезде доставляло только позитивные ощущения, и время перестало существовать.