Мониша Раджеш - Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

– Может быть, что-то произошло незадолго до нашего прибытия? – поинтересовался Джем, когда мы встали в очередь на посадку в такси.

– Возможно, но нет особого желания остаться здесь, чтобы узнать, что именно, – ответила я.

В полной тишине мы ехали по городу, тут и там встречая военную технику, батальоны полиции особого назначения; на фонарных столбах повсюду висели камеры.

– Все выглядит довольно зловещим и пугающим, – сказал Марк, выглядывая в окно и наводя фотоаппарат на стоящий на дороге танк. Из люка выглядывал военный с пулеметом в руках. Так же, как было в Тибете, по улицам ехали открытые грузовики с целыми взводами военных, оставляя за собой клубы черного дыма, выбрасываемого дизельными двигателями. Местные полицейские с металлическими прутами в руках кружили вокруг мечетей, а пешеходы старались обойти их стороной и не попадаться на глаза. Путь, который должен был занять меньше 20 минут, в итоге занял больше часа, поскольку наше такси то и дело натыкалось на баррикады и перекрытия дорог, приходилось искать пути объезда из-за неожиданно возникающих, искусственно созданных военными и полицией тупиков. Покорно принимающий эту, очевидно, недавно возникшую, но уже постоянную ситуацию водитель наконец доставил нас к отелю.

Хотя мы решили, что запугать нас не удастся, желание спрятаться у себя в номерах пересиливало все остальное, и все, на что нам удалось уговорить друг друга, – это прогулки в радиусе полутора километров от отеля в течение следующих нескольких дней. Нас угнетало повсеместное присутствие полиции, поэтому мы старались укрыться от них в близлежащих ресторанчиках. Среди них нам особенно приглянулся один – с теплой верандой и открытой кухней, который держала уйгурская семья. Вскоре мы стали узнавать постоянных посетителей, которые приходили поесть лапшу с жареной бараниной, посмотреть мыльные оперы на развешанных по стенам телевизорах; они приветственно целовали друг друга в щеки и подолгу распивали чай. Хозяин каждое утро оставлял для нас один и тот же столик и приносил комплимент от заведения – бульон из мозгов и хлеб. Его детям, которые в основном развлекали себя раскрасками, иногда доверяли принести клиентам маленькие порции кебаба. Снаружи на деревьях были развешаны овечьи туши. Температура стояла минусовая, поэтому за неимением холодильников мороз вполне справлялся с сохранением мяса, из которого братья хозяина готовили сдобренные тмином кебабы на углях. Они растирали замерзшие пальцы в митенках [59] Митенки – перчатки без пальцев. и знаками показывали, когда готовую еду можно было забирать.

– Предполагалось, что нам стоит опасаться этих людей? – спросил Марк, наматывая лапшу на палочки. – Но ведь они такие милые.

– Единственное, что пугает меня, – это танки и пулеметы, – сказал Джем, разворачиваясь, чтобы постучать по стеклу, давая понять, что можно нести еще одну порцию.

Здесь, в Турфане и в поездах, где мы их встречали, уйгуры проявили себя как добродушные, спокойные и приветливые люди. Сложилось впечатление, что они не просили о многом – только о том, чтобы им просто позволили жить на этой земле, следовать заветам своей веры и зарабатывать на пропитание. То же можно было сказать и о китайцах хань. Через два дома отсюда находился сычуаньский ресторан, где подают хот-пот, и персонал в нем – в основном молодые люди – был столь же дружелюбен, как и во всех других местах, куда мы заходили. Наверное, банально было бы задаваться вопросом, почему два народа не могут ужиться между собой, но мне вспомнились слова сэра Харольда Этчерли о том, что в каждой группе людей и в каждой стране обязательно есть и плохие, и хорошие, и не принадлежащие ни к какой категории люди. Но назвать всех уйгуров притесняемым этническим меньшинством, пожалуй, было бы неправильно. Да, какое-то их количество стало экстремистами, что привело к большой трагедии, из-за которой пострадал весь этот народ. Столь широкое повсюду присутствие военных стало для нас свидетельством того, что власти готовы на все, лишь бы не дать уйгурскому сообществу существовать в мире и согласии, пока они не примут стиль жизни китайцев хань.

– Вы чья-то подружка?

– Прошу прощения?

– Вы принадлежите одному из этих мужчин?

Оглядывая поочередно Марка и Джема и параллельно обдумывая теоретическую возможность своей принадлежности кому бы то ни было, будто я надувная кукла или рабыня, я указала на Джема: «Вот мой жених».