Андрей Окунь - Забытая жизнь

– Я не знаю дороги, – сказал парень, поправляя рубашку.

Мак молчал. Он выглядел уставшим, лицо на секунду потеряло уверенное и серьезное выражение. Глаза прежде бесчувственные, холодные подернулись дымкой. «Что с ним?» – Бродяга хотел бы знать, о чем сейчас думает охотник, спасший ему жизнь. Мак рассеяно оглянулся. «Это не твое дело, Мак, ты и так сделал слишком много для него», – убеждал себя охотник. Спустя минуту к охотнику вернулось прежнее холодное выражение глаз, тонкие губы сомкнулись, выказывая свою недружелюбность. Мак отчеканил:

– У тебя два дня, чтобы подготовиться к дневному переходу через горы. Я покажу дорогу.

Бродяга не знал, как реагировать. Этот человек столько для него сделал. Парень смог только сказать:

– Спасибо тебе… За все.

Мак сделал вид, что не услышал. Поднялся и прошагал в дом. «Я просто доведу его до города. А там посмотрим».

– Это тот парень, которого ты…

– Да, это он, – нервничая, произнес Мак, повышая голос, – я не собираюсь об этом говорить, Курт.

Голос охотник противно резанул по ушам лекаря. Курт сегодня мало спал, поэтому чувствовал себя паршиво. Один охотник из поселения нарвался на волка. Еды в этом году было мало, по словам мужиков, и звери стали нападать на людей. Курт закрыл уставшие глаза. Вздохнул, как всегда время операции вспоминать не хотелось. Лужа крови, и человек на столе, чья правая рука разодрана в клочья. Кожа висела лентами, и мясо, вспоротое, торчало ошметками. Курт видит: к нему в дом ночью врываются мужики, начинают орать все разом так, что не разобрать. Снаружи скачут огоньки факелов, выхватывающие побелевшие лица женщин с блестевшими от страха глазами. И все требуют от него помочь, надеятся на него.

Курт стал легче относиться к виду покалеченных человеческих тел и мольбам здоровых. Он давно перегорел, перестрадал, ожесточился, и многое перестало его трогать. После сложных операций Курт обычно не спал. Часто сидел и недвижно смотрел в одну точку. Еще несколько лет назад после очередной бессонной ночи около тяжело раненного охотника, Курт снова впал в эту отрешенность. Ни с кем не разговаривал, а если его что-то спрашивали, то просто кивал в ответ. Так могло продолжаться несколько дней. Мак был с ним рядом в тот раз. Они сидели на траве около небольшого озера в нескольких километрах от поселения и просто смотрели, как покачивается от ветра вода. Курт не пытался отделаться от Мака, как делал это с другими. С Маком можно было молчать. Думать о своем не боясь, что собеседника тяготит твое общество. Редко можно найти человека, с которым легко молчать. Курт, ссутулившись и обхватив колени руками, сидел у кромки воды. Охотник был рядом. Он о чем-то некоторое время думал, а потом поднял глаза и сказал:

– Слушай, мне нужна мазь, снимающая воспаление с ран, – Мак помолчал, – может, поможешь найти нужные растения? Я в этом не особо разбираюсь.

Курт не отвечал и, наверное, делал вид, что не услышал слов охотника. На середине озера из под воды вылетела рыба, изогнувшись блестящим телом, и плюхнулась обратно. Курт выпрямил ноги и со вздохом произнёс:

– Да, давай.

С этой простой просьбы охотника начались частые совместные поиски целебной травы. Но то было несколько лет назад, сейчас же Курт крикнул:

– Мак, смотри внимательней, пожалуйста, ты пропустил спорыш.

Курт наклонился и рукой подцепил огромную подушку, плотно разросшегося по земле растения. Его пальцы вытянули стебель из общей кучи и побежали по каплевидным листочкам. Спорыш начинал цвести белыми размером с ноготь цветочками. Курт бормотал себе под нос: «Листочки, так-так, белый, а тут что… ага, уже дошел. Ну-ка, ну-ка». Он отмерил на стебле расстояние в две ладони и отрезал его ножиком.

– Я отделю листочки от стебля. Просушишь их где-нибудь в темном месте. Главное не сбрасывай все в кучу, а расстели тонким слоем, чтобы растение не запрело. Когда стебли станут ломкими, значит они готовы к употреблению, – он складывал отобранные части растения в мешок, – из другой половины я отожму сок и…

Мак перестал слушать его, зная, что Курт может говорить о растениях сутки. Это там сушить, этот корень столько-то заваривать, потом раствор сцеживать, потом еще раз высушить, потом дать корове пожевать, забрать у нее полужеваную кашицу, уйти с ней на гору, разложить на камнях и лунной ночью начать выплясывать вокруг нее дикие танцы, лучше, конечно, голышом. Слишком много условий. Мак чертыхнулся и уже проклинал себя за то, что согласился помочь Курту искать травы. Охотник ни черта в этом не понимал. Да и не хотел понимать.