М. Эсаулов - Зов крови - уйти, чтобы вернуться

Эва отвлеклась от созерцания ленты ручья, на которой играли блики утреннего солнца, и посмотрела на меня.

– Если я начну отговаривать тебя, и ты поддашься мне, то потом будешь корить себя: «И зачем я только его послушалась?». Ты сама должна решить, как тебе быть.

Мы ещё какое-то время посидели возле ручья, и только когда Эва, поразмышляв, пришла к какому-то, одной лишь ей, известному выводу, мы возвратились в лагерь. Народ уже начал стягиваться к турнирным угодьям за новыми зрелищами. Я предпринял попытку уговорить свою нанимательницу присоединиться к зрительскому стану и посмотреть хотя бы на скачки, но она лишь отмахнулась от моих уговоров. Её куда больше соблазняла мягкая перина, чем потешные соревнования. Я же, видя напавшую на мою клиентку меланхолию, не мог позволить себе оставить её в одиночестве и посему смиренно провёл рядом с ней весь день.

Потешные зрелища закончились ближе к полудню, но вот устроенная близ места их проведения ярмарка продержалась до самого вечера. Весь день нам не давали покоя шумы столпотворения, лошадиный галоп и единодушные вопли восторга, могущие перекричать громовые раскаты. Пусть я не видел новые причины общего восторга, но я прекрасно ведал о том, что они собой являют – победа одного из наездников в скачке, обычная кулачная драка, меткий выстрел в соревновании по стрельбе и трюки странствующих циркачей, скоморохов.

В предсмертные минуты дня суматоха пошла на убыль и в рыцарский лагерь воротилась предночная капелла, в которой участвовали замысловато переговаривающиеся друг с другом в лугах сверчки и ухающие совы. Если большинство люда тем временем смаковали приятные впечатления от проведенного дня, то Эва всё ещё была поникшей и задумчивой.

Проведя подле девушки несколько долгих и утомительных часов, я подхватил от неё удручающую хандру. Когда пришло время ужина, я понадеялся, что мне удастся приободрить Львицу своими кулинарными талантами. Помочь мне в этом должно было блюдо из печённой картошки и поджаристого мяса под лимонным соком. Уж не знаю, получилось ли у меня справиться с поставленной задачей, ибо, не сказав ни слова, после ужина Эва сразу же легла спать.

Поскольку рассвет я встретил гораздо раньше Эвы, то решил провести время до её пробуждения с толком. По возвращении с Хрустального неба Львицу ожидало начищенное воинское снаряжение и остывающий завтрак. Пока она разделывалась с трапезой, я делал прогнозы насчёт предстоящих игрищ, которые обещали стать для моей нанимательницы завершающими. Хватит ли ей рассудка отказаться от боя, не исключающего смертельного исхода, или же она пойдет до конца и будет биться, несмотря на отсутствие шансов на победу? Тогда я не знал Эву достаточно хорошо и не смог дать себе однозначного ответа.

Эва, своим упрямством вызывала у меня ни то восхищение, ни то раздражение. Одолев завтрак, она, кое-как приводя в движение раненную руку, облачилась в военное одеяние, впрочем, не отказываясь от моей помощи. Уже через полчаса мы вместе направились к ристалищу.

– Тебе не обязательно продолжать участвовать. С твой-то раненой рукой ты точно не выиграешь, а вот погибнешь ли ты?.. если повезёт, то отделаешься только новыми травмами, – сказал я девушке, когда мы уже стояли у ворот, отделяющих нас от поля боя.

– На турнирах не бьются на смерть, – пробубнила сквозь забрало нового шлема Эва, своей формой напомнившего воробьиный клюв.

– Однако, хроники засвидетельствовали не один трагичный случай. Если рыцари и не гибли от мечей соперников, так бывало, что они ломали шеи при падении с лошади, или…

Я хотел сказать что-то ещё, но внезапно герольды усердно затрубили, предупреждая о начале своей приветственной речи.

– Магнус, будь ты на моём месте, то как бы поступил?

– Я бы не оказался на твоём месте. Эва, думай своей головой. Это ты участвуешь в турнире, и тебе решать, как с ним быть. Не мне.

– Ладно… – Эва, перевесившись в седле, ухватила меня за ворот одежды и подтянула к себе. Мы оказались настолько близко, что я смог разглядеть два блестящих в прорези шлема зрачка, цвета древесной смолы, – Давай вообразим, что тебя всё-таки занесло на турнир. И это не мне нужно идти с покалеченной рукой на ристалище и держать бой, а тебе. И это не меня трясет от страха и неуверенности, а тебя. Вообразил? А теперь я повторю вопрос – что ты будешь делать?

Эва не врала – ей действительно было страшно. Нервно дрожащая рука, балансирующий между истерическим криком и шёпотом раздражения голос – всё это говорило мне о том, как себя чувствует девушка-рыцарь. И я понял, что нужно помочь ей сделать выбор.