М. Эсаулов - Зов крови - уйти, чтобы вернуться

– Жди, пока я переоденусь в обычную одежду, – небрежно бросила она мне, только мы вошли в шатёр.

Она скрылась в своей части палатки и принялась звенеть кольчугой, переоблачаясь. Мне трудно было совладать с нетерпением и я, неуёмный в своей порывистости, метался то туда, то сюда, дергая себя за косу. Я строил догадки – каков был лик девицы, таившийся от моих глаз? И одновременно корил себя за глупость – я столько времени провёл рядом с рыцарем и даже не допустил мысли о том, что рядом со мной всё это время была особа женского пола.

– Магнус, заходи! – отвлёк меня от переживаний глубокий грудной голос, содрогнувший духоту, томящуюся под сводами шатра.

Львица встретила меня, с удобством примостившись на бортик пустой бадьи для купания. В выразительных очах цвета янтаря, светилась неприязнь, красные губ были недоольно сомкнуты. Гладкая молодая кожа отдавала благородной дворянской бледностью. Спину девушка держала прямо, демонстрируя идеальную солдатскую выправку. Признаюсь, этой ладной осанке я тогда позавидовал. Причиной этой зависти был сколиоз, развившейся из-за частого сидения за аптечным прилавком в неправильной позиции и сместивший одно моё плечо ниже другого. Этой асимметрии в фигуре я искреннее стыдился.

Плетённая железными колечками броня и сюрко сменились тёмными бриджами, сапогами и белой рубахой, за тонкой тканью которой прослеживались очертания крепкого тренированного тела. Один рукав был опущен, закрывая, перехваченную бинтами, рану.

При желании, мнящая себя рыцарем девушка, если бы постаралась, могла бы сойти за представителя противоположного пола, ибо этому содействовала не только её статная фигура, но и лицо. Оно было ясным, а особенно чёткие и выразительные контуры, словно были высечены рукой умелого скульптора, соблюдавшего идеальную пропорциональность при созидании своего творение. Скулы были высокими и острыми. Линия челюсти плавно переходила в волевой подбородок. Светло-каштановые, такого же цвета, как и у меня, волосы были схвачены в короткий низкий хвост, едва достигающим основания шеи. «А вот мои то, подлиннее будут» – с некоторым превосходством подумал я, довольный отпущенным до лопаток снопом густых волос.

– Удивительное сочетание… – не смог удержаться я от реплики. По изогнувшейся дугой брови девушки, я понял, что придётся пояснить свои слова, – Не знаю, как описать… Твоему дворянскому лицу присуща не только утончённая женственность, но и толика мужественности и они настолько гармонично совмещены, что ты не выглядишь как излишне мужественной, так и чересчур женственной. В твоей внешности есть какой-то… особый шарм.

– Хм… Как же ты изощряешься, Магнус, – надменно процедила Львица.

– А я бы не отказался узнать, на какие изощрения пошла ты, лишь бы затесаться на этот турнир. Сдаётся мне, что придурковатый голос и стягивание груди бандажом это меньшее, на что тебе пришлось решиться, – лицо незнакомки, казавшееся мне каменным изваянием, как-то нервно дрогнуло, – Если ты думаешь, что я поспешу огласить твой секрет на всю Митраю, то спешу успокоить тебя. У меня и в мыслях такого не было.

– Само благородие… И почему же ты решил сохранить мою тайну? – спросила Львица, делая шаг вперёд.

– Я твой оруженосец, и хоть я не приносил обет верности, но я обязан хранить все твои тайны, которые услышу за время службы.

– Такому как ты, не страшно и жизнь доверить, но только не неприкосновенность промежности, – девушка говорила медленно, чеканя звуки с четкостью звона монеты, а «р», «з» и другие звонкие согласные из её уст имели какое-то по-особому твёрдое, диктаторское звучание.

Львица подошла достаточно близко, так что я мог вдохнуть источаемый ей запах пота, смешавшегося с кровью, и отметить то, что мы с ней одного роста. А вместе с этим я ещё ощутил исходящий от неё жар и весь тот гнев, что был обращён на меня. Решительный и прямой взор янтарных зениц обещал мне возмездие за мой фривольный поступок в лазарете. И пусть надо мной и довлело волнение из-за готовой обрушиться на меня кары, но я не смог удержать себя от следующего высказывания:

– Ты сама виновата, – и будь во мне хоть капля ехидства, то я бы непременно улыбнулся произнося эти слова, глядя в сконфузившееся такому обвинению лицо Львицы, – Скажи ты мне с самого начала, кто ты есть, и мне не пришлось бы лапать тебя между ног. Считай это воздаянием тебе за твои ложь и недоверие. Я ведь верил тебе, – враждебность во взгляде девушки угасла, и она отступила от меня на шаг, – А теперь… Раз уж я узрел твоё лицо, может откроешь мне своё имя и перестанешь прятаться под псевдонимом?