Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов

— Скажу честно, — заглянул я в глаза корефану. Там царил кромешный Кандагар, — Альфред Карлович меня заинтриговал. Я был бы не прочь заглянуть за эту завесу. Если Братство согласно на мировую, я готов им Доспехи продать. Да и в говнище увяз по уши, надо из него выбираться, пока не утонул совсем. Реализую Доспехи, деньги получим — чего еще надо?

— А ты в них уверен? Мало ли чего пидор наговорил.

— Так-то оно так, — вспомнил я синявинскую бойню, — доверяться им в нашей ситуации нельзя, но и выхода другого не вижу. Нас все-таки крепко приперло. А тут предлагают уладить конфликт мирным путем, и никто не остается внакладе. Выбор очевиден.

— На кой им только эти Доспехи? — вздохнул Слава.

— Может быть, хотят оснастить по полной программе своего Солнечника. Доспехи там, копье, шлем какой-нибудь или щит. А может быть, для каких-то магических целей. Кто их, колдунов, знает. Нас, «черных археологов», не должны интересовать пристрастия клиента; нашел, деньги получил и дуй копать дальше. Деньги не пахнут, как говорил древнеримский император Веспасиан.

— Это точно, после нас хоть потоп, — проявил неожиданные познания мой безбашенный друг. Ему очень хотелось получить свою долю, а дальше хоть трава не расти. Дожить до появления нового фюрера казалось совершенно несбыточным. — Когда думаешь продавать? Надо подготовиться как следует, в смысле, чтобы башку тебе не оторвали.

— Подождем пару дней. — Я сказал Конну, что мне необходимо некоторое время на обдумывание, и встретил с его стороны полное согласие. — Торопиться тоже не следует — уважать не будут. Выдержим паузу. Отдохнем. Теперь нас не тронут. Готовься вступать в исторический отдел. Будем «светлыми братьями».

Слава только вздохнул.

Едва я снял Доспехи, как меня начали охватывать сомнения: правильно ли я поступил, согласившись работать на «Светлое братство», не лезу ли в западню? Мысли не давали покоя, они толкались в голове, словно суетливые зверьки, и, чтобы от них избавиться, я опять напялил латы. Сразу стал чувствовать себя уверенно. Древняя магия мастеров Туле дарила ощущение непобедимости.

Доспехи я все же убрал подальше от посторонних глаз, но на улице без них решил пока не появляться. Маринка с Валерией Львовной ушли по каким-то своим женским делам, а мы с тестем сели пить чай.

— Налаживается дело? — спросил Анатолий Георгиевич, заметив мою безмятежную рожу.

— Потихоньку, — кивнул я. — Скоро деньги получим.

— Да, немного денег бы не мешало. — Тесть ошпарил кипятком фарфоровый чайничек, насыпал заварку. — У меня сейчас бессрочный отпуск: экзамены закончились, дубовым абитуриентам репетитор стал не нужен.

Как всякий преподаватель, он считал всех учеников поголовно тупыми и нерадивыми. «Ты больно умный, — подумал я. — Ну, так дал бы своего мозга — жопу помазать». Аспирантуру мне заменили тюремные университеты, поэтому в душе сохранились отголоски студенческой солидарности.

— Я уже от скуки на все руки, — продолжал тесть. — Не поверишь, Илья, скажешь сейчас, что со своей каббалистикой совсем из ума выжил, да?

— А что такое? — вопросом на вопрос ответил я, тоскуя о чашке крепкого кофе по-турецки из зерен мокко. Такой роскоши в доме Маринкиных родителей не водилось. Инженерно-технические работники привыкли дуть на кухне спитой чай и разглагольствовать под аккомпанемент Окуджавы о том, как лучше обустроить Россию. Некоторые теперь занимают досуг математическими расчетами черт-те чего. Вполне в духе времени — на стыке веков всегда возникает нездоровое увлечение широких масс оккультизмом. — Какими же вершинами непознаваемого вы овладели?

— Я начал читать «Слово о полку Игореве» способом бустрохедон, как евреи Тору, и обнаружил немало интересного.

— Вот как? — пробормотал я, не ожидая перехода с математической темы в столь изощренное филологическое русло. — Как же это вы ухитрились?

— Мне вдруг пришло в голову, что боговдохновенный текст имелся не только у иудеев.

— И решили поискать славянские корни…

— И я их нашел! Почему, спросил я себя, русские не могли написать нечто подобное? Я пошел в магазин и купил самое последнее издание «Слова…».

— А почему именно «Слово о полку…»? — заинтересовался я.

— Ничего другого не нашел, — смутился Анатолий Георгиевич и тут же с жаром добавил: — Мне кажется, на это была воля Провидения. Оно указало мне подлинный текст. О богоизбранности «Слова…» как документа свидетельствует его полная тайн судьба. Чего стоит одна причина гибели подлинника в огне московского пожарища тысяча восемьсот двенадцатого года! На Русь тогда вторглись полчища Наполеона.