Владимир Зенкин - Инанта Грёза. Путник

Мне становится жарко, хотя только что было холодно, в висках – клювистый стук, мутор. Я высвобождаю из-под одеяла свою руку. Я пальцами трогаю его руку… это самое место. Я осязаю мелкие бугорки, – заросшую рану, из которой текла кровь. Я чувствую липкую злую влагу чужой крови у себя на губах…

– Что? – поворачивается профессор ко мне, отрываясь от разговора.

– Вам было больно тогда? Я вас тогда очень сильно укусила. Я испугалась, – эти мои слова берутся как-то сами собой, они странно выникают из надвинувшегося на моё сознание сизого душного клуба, и каким-то не очень моим делается мой голос. – А зачем вы хотели ударить Игоря камнем по голове? Если полезли драться, то кулаками деритесь, а не камнем. Вы могли его убить.

Густые брови профессора поднимаются. На лбу лепится гармошка морщин.

– Девочка, ты о чём? Какого Игоря, каким камнем?

– Игоря. Моего брата. Вас было четверо, а он – один. Игорь вам нос расквасил. Вы стояли в стороне, у стенки. А товарищ ваш… тот верзила в кожаной куртке, который начал драку – помните?.. он крикнул вам: «Нападай, Щур! Мы его уроем!». Вы и схватили камень. Я испугалась, что вы убьёте Игоря, бросилась к вам… и укусила.

В серых глазах профессора, за правдивым изумленьем, на миг мелькает ещё что-то… что-то похожее на никчёмную тревогу… мелкая суета-досада; от нежданно, от зря вспомненного. Он опускает подворот белого халата, закрывая шрамики на руке.

– У тебя жар, девочка. Тебе немножко показалось.

– Нет, – упрямо насупливаюсь я. – Не показалось.

– Это следы от зубов собаки, дорогая. Тогда ещё не было на свете ни тебя, ни даже твоих родителей.

– Это следы от моих зубов. Скажите, а почему вас тогда называли Щуром?

Профессор, не обращая на меня внимания, бросает последние фразы Инне Глебовне насчёт моей болезни, поднимается и уходит. Я провожаю его взглядом. Мне кажется, что его широкая спина под халатом слегка поёживается. Я знаю, что больше он в мою палату не заглянет… найдёт, наверное, причину не заглянуть.

И я почему-то знаю, что он сказал правду, что эти его шрамики старше меня и моих родителей. Лет сорок им или больше; ему тогда было … шестнадцать или семнадцать. А мне тогда было столько же, сколько сейчас… Мне?

Я напрягаюсь до злых мурашек в затылке. Я стискиваю зубы, сжимаю горячие кулаки под одеялом. Чтобы понять. Стены перестают покачиваться, в висках утихает алый стукот. Я понимаю, наконец. Не мне, разумеется. Совсем другой девчонке. Совсем другой… Почему-то я вспомнила, что с ней приключилось тогда. Сорок лет… Будто я стала ею. Перенеслась в неё. Так разве можно?

А, ну да, это у меня бред, наверное, от температуры.

Мне дают какие-то горькие лекарства. Мне меняют раствор в капельнице. Я закрываю глаза, успокаиваюсь. Я чувствую сквозь дрёму на своей голове прохладную, ласковую ладонь мамы Ани. Я поправлюсь. Я обязательно поправлюсь. Всё пройдёт…

А потом, ночью, в полусне-полуяви, моё пониманье опять пропало. Я опять вспомнила про себя.

Мы с Игорем возвращались домой по тёмной неопрятной улице. Домá в один или два этажа – ветхие, усталые, свет в корявых окошках скучен и тускл. Мы проходили мимо совсем несчастного дома без крыши: его готовят к ремонту или вообще собираются сносить. Безжизненные дыры оконных проёмов, ободранные стены в серых тенях. На земле – груды деревянного хлама, кусков штукатурки, кучки отбитого от стен кирпича. Эту разруху освещает одинокий фонарь на столбе.

Как мы очутились здесь сырым осенним вечером?

Для Игоря – всё было правильно: в конце улицы, в новой пятиэтажке, жила его Неля, которую он сопровождал после гуляний по городу. Игорь полторы недели, как вернулся из армии и проводил почти все вечера, иногда даже прихватывая и ночи, со своей, дождавшейся его зазнобой.

Для меня – всё было неправильно. Сегодня я оказалась никчемушной случайной обузкой счастливой парочки.

Дело в том, что из танцевальной школы, где я занимаюсь вечерами, мы возвращаемся обычно втроём с Ликой и Яной – моими соседками и одноклассницами. Вместе быстро пройти по сумрачным коротким улицам до оживлённого проспекта не очень боязно. Но сегодня, как назло, Лика болела ангиной, а у Яны ещё не зажил вывих стопы, так что возвращаться из «плясалки» мне предстояло одной. Мама собиралась сама меня встречать. Но позвонил из автомата Игорь, сообщил, что ихняя с Нелей развлекательная программа сегодня сокращена, они уже направляются домой, так как Неля должна выспаться перед завтрашним экзаменом да ещё перед сном кое-что повторить. Мама вспомнила, что Нелин дом находится совсем недалеко от моей «плясалки», и попросила Игоря забрать меня.