Константин Шахматский - Раскольники

– Ловко, ловко, Михаил Евграфович… И сколько ваш агент за услуги требует?

– Триста рублей, Густав Густавич! Сущие мелочи по сравнению с предполагаемыми результатами. Вам платить, кстати.

– Помилуйте! – городничий развел руками, – Таких денег у меня нет.

– И у меня нет, я командированный.

Фон-Дрейер почесал затылок.

– Ладно. Завтра что-нибудь придумаю. На худой конец можно городского голову тряхануть.

– Тогда еще по одной? – заключил Салтыков и налил обоим, – Бог нам в помощь.

– Так вы же в Бога не верите!

– Ради победы – уверую! – парировал Салтыков, – Чудеса не всегда зависят от религии.

– А отчего же?

– От человеческого усердия и благоприятного стечения, господин городничий.

– Тогда, давайте.

Чиновники выпили, после чего Салтыков громко и торжественно произнес:

– Ну так что, Густав Густавич, я завтра уезжаю!

– Так уезжайте, Михаил Евграфович! Скатертью дорога!

На следующий день, после полудня, в присутствии всего уездного начальства и подчиненных, Салтыков с помпою сел в повозку и укатил в неизвестном направлении.

Городничий Дрейер демонстративно перекрестил чиновника в спину и сказал, обращаясь к городскому голове Ехлакову, стоявшему рядом:

– Ну, слава-те Господи, спровадили ирода.

Купеческий сын Алексей Михайлович, исправляющий должность головы, хитро прищурился и спросил городничего:

– Небось, много кровушки выпил, а, Густав Густавич?

– Знамо дело, – ответил Дрейер, – Еще больше харчей извел. Каждый день у меня столовался, ненасыть.

– Да-а-а-а, – протянул Ехлаков, – еще и умаслить пришлось. Сказали бы раньше, мы бы всей конторой по рублику скинулись, а так в последний момент из своего кармана пришлось выкладывать.

– А вы, никак, денег жалеете, Ляксей Михалыч?

– Да не то чтобы…, Густав Густавич. Спонтанно как-то все вышло, неожиданно.

– Деньги ваши на благое дело пошли.

Тут городничий подхватил Ехлакова под руку и доверительно прошептал:

– Больше дадим – дольше не приедет и дела наши в благоприятном свете в губернии выставит. Тем более, что все дела у него здесь закончились, а в соседних волостях еще пруд пруди. …Только, тс-с-с-с!

Ехлаков понимающе кивнул и тихо-тихо отошел в сторону. Городничий же, дождавшись, когда купчина исчезнет вовсе, достал из кармана остатки денег и быстренько пересчитал. Закончив подсчет, довольно кашлянул, и пошел обратно в Правление.

План удался. Отъехавши верст пятнадцать от Сарапула, Салтыков ночевал в заранее подготовленном приставом Радзишевским месте – в доме тестя Станислава Осиповича. Возвратясь тайно следующей ночью, чиновник взял на себя командование и господа следователи накрыли всю шайку разом. Зная, что обыскивать придется три дома одновременно, Салтыков еще накануне подготовил для этого три группы. Первая группа, во главе с городничим, в отсутствие хозяев действовала в доме отца и сына Ивана Дементьевича и Михаила Колчиных; вторая, возглавляемая уездным стряпчим Анисимовым – в доме Александра Гавриловича Колчина; сам Михаил учинял обыск в доме вдовы Пелагеи Алексеевны, у которой и назначена была сходка. Кстати, там же обнаружили и проживающую на тот момент Екатерину – двоюродную сестру Смагина.

Задержанных оказалось так много, что пришлось препроводить их в здание земского суда и оставить там под охраною полицейских чинов. Разбирались с ними всю следующую неделю и много чего узнали. Узнали-то много, но лишь парочка интересных фактов укладывалась в рамки расследования о вселенском заговоре и фальшивомонетчестве.

Во-первых, в числе конфискованных по домам икон, лестовок, бумаг и писем особый интерес чиновника Салтыкова вызывали лишь расписки Санкт-Петербургского почтамта на весьма кругленькую сумму в размере пяти тысяч рублей серебром от купца Колчина. Все – на имя Тимофея Смагина. Расписки, с определенной натяжкою, можно было бы отнести к предполагаемому заговору, предположив, что указанная сумма предназначалась для передачи третьему лицу. Но это ежели отмести объяснения самого Смагина об их назначении.

Во-вторых, несмотря на прошлогоднее истребление по лесам раскольничьих обителей что в Пермской, что в Нижегородской губерниях, – сохранились некоторые из них в целости и поныне. Задержанные давали показания о расположении скитов и кто в них управляется. Среди названных имен промелькнула некая матушка-настоятельница Тарсилла, – в миру Наталья Леонтьевна Мокеева, – заинтересовавшая чиновника своим происхождением. Мокеева оказалась Донской казачкой, уроженкою станицы Есауловской, что уже наводило на мысли о ее связях с так называемыми «некрасовцами». Вот бы найти ее, – подумал Салтыков, и решил в очередной раз поговорить с Ситниковым.