Евгения Никифорова - Тамерлан. Дорога в Самарканд

– Господин, мы заметили войско эмира Тимура, – подкравшийся сзади советник низко склонил голову, как бы извиняясь за то, что нарушил ход чужих рассуждений.

Хусейн обернулся к нукеру. На место рассеянности пришла настороженность.

– Вели принести лук.

Следующие полчаса, предшествовавшие прибытию гостей, он увлечённо стрелял по мишеням, избавляясь в первую очередь от волнения, которое охватило и сделало каменным всё его тело.

Властитель Хорасана уже давно не видел Тимура. Собирал только слухи и разные истории про то, как друг детства завоёвывал для хана селения и города, убирал врагов с пути: а что в итоге? Изгнан. Объявлен предателем. «Нет, никого бы Тимур не предал. Он даже деда моего спас без всякой причины, – сказал Хусейн самому себе, натягивая тетиву и целясь в подвешенный труп, который вскоре должен был послужить кормом для птиц. – Хотя это и наивно, но я всё ещё верю ему. Неужели становлюсь чувствительным? Из-за чего, интересно?» Вдруг подлетела ворона, села на вбитый кол и пронзительно каркнула. Мужчине хотелось подстрелить её, но в последний момент он остановился. Опустил оружие. «Ты просто по нему соскучился», – коварно поддел шайтан. Эта мысль, хотя и показалась неожиданной, но всё же отражала правду. Хусейн сдался.

Барласы въехали в лагерь организованным строем. За годы разлуки Тимур не сильно изменился внешне, разве что маленькая клиновидная бородка отличала от юнца, каким вождь запомнил его, да ранение. Из числа собратьев он по-прежнему выделялся ростом – выше на целую голову, – и редким цветом волос. С лошадью управлялся проворно, слаженно, седло покинул так аккуратно, что никто бы и не заметил больную ногу, если бы не знал о ней наверняка. «Хромота боевой дух не ослабила, – подумал Хусейн, втайне смакуя каждое мгновение, пока Тимур двигался к нему навстречу. – В противном случае воины давно бы присягнули другому человеку из клана».

Их разделяло несколько шагов. Все вокруг замерли в ожидании.

Кто первым преодолел расстояние? Свидетели не взялись бы утверждать. Мужчины сделали это вместе и, к всеобщему недоумению, крепко обнялись, словно были родными братьями.

– Ты очень вовремя вернулся в мою жизнь, – шепнул Хусейн на ухо.

– Я мог и раньше.

– Нет, не мог. Аллах ведь не зря нас испытывает? По крайней мере, в это хочется верить.

– Верь. Верь, не бойся. Меня Всевышний спасал, не меч. Правда, сейчас нужно на меч положиться. Враги не успокоятся, пока не истребят твой род, Тбиат.

Руки Хусейна сомкнулись на широких плечах Тимура.

– Но мы их уничтожим, – успокаивающе произнёс барлас. – Ты не пойдёшь по этому пути один.

Пожалуй, тогда-то эмиры поняли, как им друг друга не хватало. Никто из мужчин не заикнулся о произошедшем в Герате, обманутых надеждах, обещаниях и размолвках – преступно было бы нарушить очарование встречи. «Дед наверняка радуется, глядя на нас», – тень улыбки скользнула по губам Хусейна.

В шатре их дожидались угощения. Слуги закончили накрывать на стол, как только эмиры, разоружившись у порога, вошли. Блюд приготовили мало – Тимур сразу определил, что в Бадахшане ситуация складывалась куда хуже, чем он представлял. Невразумительная мясная вырезка, борсок из животного жира, бульон да кумыс – ничем более здешние места не хвастали. За войной последовал голод.

– Мне жаль, – сообщил Хусейн, когда обнаружил, как его гость смотрит на собранные богатства.

– Мы знавали и другие трудности.

– Верно. После сражения в Самарканде жрать вообще стало нечего.

– Ты снова вспоминаешь те дни…

– Тогда пали многие из моего клана. Скажи мне раньше, что Хорасан я унаследую – плюнул бы в лицо. В обход дяди и братьев? Никогда о таком не мечтал.

– Но можно отомстить за них.

– Почему ты решил помочь? – наследник Казгана не выдержал. – Тебя столько лет не было с нами! Ты служил человеку, который убил моих родственников. Поклялся ему в верности. А потом и его бездарному сыну Ильясу.

– Я занимался тем же, чем и ты – защищал своё племя. Я думал о барласах, Хусейн. О будущем Мавераннахра. Туглук-Тимур хан дал клятву, что не тронет никого в Шехри-Себзе, мне оставалось лишь выполнять поручения. По крайней мере, именно в это хан и должен был верить: что я его приручённый пёс, его орудие. В действительности же все завоёванные территории принадлежат моим соратникам, а не людям хана. Последнюю крепость, Каркару, я отдал Джаку, другу детства.

– И что же пошло не так? Почему на тебя устроили облаву? – с усмешкой спросил Хусейн.