Евгения Никифорова - Тамерлан. Дорога в Самарканд

– Ты, словно дух, возник из дыма и воздуха! – пошутили воины.

– Если вы думаете, что наши проблемы исчезли со смертью предателя, то заблуждаетесь, – невозмутимо продолжал сардар. – Нам удалось вычислить, кто убил повелителя, но теперь нужно сделать кое-что очень важное. Иначе все труды насмарку.

– О чём ты говоришь? – бек подобрался ближе. Остальным тоже стало интересно, что за предложение тот выдвинет.

Человек, которому при рождении дали имя Пророка, редко проводил время в праздности. Обыкновенно его видели в походах: прежде с Казганом, но иногда с Хусейном. Так уж получилось, что ранней весной Мохаммед-Ходжа задержался в ставке повелителя, а не на поле брани рядом с его внуком. Мужчина в любой миг поменялся бы местами с богадуром из отряда Хусейна, только бы не сидеть в окрестностях Бамияна и не смотреть с надеждой на горизонт. При первом же знакомстве соплеменники Тимура отметили твёрдость в глазах этого воина и извечно строгое выражение лица. Если Мохаммед-Ходжа излагал речи, то всегда с уверенностью – потому что говорил правду, если же решения старейшин ему не нравились, он предпочитал помалкивать. В данном случае предполагаемый исход событий эмира привлёк, для протеста не нашлось повода, кроме, пожалуй, единственного обстоятельства – что предугадал всё Тимур, бывший на службе у хана Джете. Но иного выбора Аллах не предоставил: Мохаммед-Ходжа утешился мыслью, что по возвращении Хусейн разберётся с хитрым рыжеволосым вождём.

– Я говорю о Балхе. Город сейчас без защиты. Бугай-Сальдур с войском направляется в Бадахшан, лучшего момента для осады не найти. Возьмём Балх – и самаркандская знать потеряет половину своих богатств и влияния.

– Через Балх пролегает Великий торговый путь, – подметил Кайхосров с широкой улыбкой. – Именно оттуда товары переправляют к морю, и это я не говорю о том, что урожаем Балх обеспечивает едва ли не весь Хорасан и даже Хорезм.

– Бугай-Сальдур не успеет развернуть армию. Главное, всё сделать внезапно, – Мохаммед-Ходжа долго глядел на соплеменников и барласов, выискивая в их глазах намёки на возражение, но, как оказалось, все присутствующие были согласны с планом атаки.

– Почему ты раскрываешь перед чужаками намерения? – воскликнул один из ставленников Хусейна. – Мы и без Тимура управимся.

– Это Тимур первым предложил взять город, – тот наградил недовольного бека острым взглядом. – Однако ты мыслишь правильно, мы пойдём без Тимура.

– А где он сейчас?

– Молится. Нам бы тоже не помешало попросить у Аллаха помощи.

В клетке пахло потом и испражнениями десятков людей, что побывали в ней; та же участь постигла Хисрау-Баяна-Кули. Смотреть на него, закованного тяжёлой цепью, грязного и избитого вовсе не приносило удовольствия Ульджай: в конце концов, раньше девушка с почтением относилась к нему, любила и уважала. Госпоже хотелось в последний раз взглянуть на тестя эмира Абдуллы, на человека, который сам вызвался заменить ей погибшего родича.

– Нас учили, что умирать страшно. Вбивали эту истину с тех самых пор, как мы начали осознавать себя. Когда осматривались по сторонам и спрашивали: «Аллах, почему именно сюда Ты меня отправил? Дай другое вместилище, о, Всевышний, только не бросай в этом аду!» А ведь правда, кто вынудил нас бороться за еду и воду? Словно мы не больше, чем животные… Затем ли, чтобы предстали на Суде? Так что же удерживает человека от падения, раз он простое смертное существо? Может, вера во спасение? В великую судьбу? В то, что за поступки наши Аллах милостиво вознаградит? Сколько лет этой Земле, а ни один мудрец не нашёл пути в обход веры. Шаг переступи – и ничего нет, ничего, кроме пустоты… Это ли не ад – прослыть предателем? Быть проклятым во веки веков? Вы свою честь променяли, дядюшка. Стоило ли оно того?

Баян-Кули закряхтел, пытаясь посмеяться над девичьим простодушием.

– А за что ты готова расплатиться невинностью? Скажи, ага, я ведь вижу, ты приняла решение.

– Невинность? – Ульджай нахмурилась, будто впервые услышала это слово. – Не невинность будет платой, дядюшка. А моё сердце. Я собираюсь стать женой завоевателя.

– Любовь превратила тебя в дуру, маленькая госпожа. Разве не брата клялась защищать?

– У Хусейна и Тимура теперь общая судьба. А вас же… Вас позабудут, как страшный сон, который, хвала Аллаху, закончился.

– Увы, страшные сны не забываются.

Она прикусила губу и покачала головой.

– Вы никогда не раскаетесь, да? Я надеялась, что вы попросите прощения.