Виктор Зачеренский - Восемь и ещё две истории про ваших знакомых

До Осокова дошла лишь малая часть информации. То, о чём говорила женщина-работодатель, воспринималось им очень отстранённо, как будто он слышал все эти казённо-юридические термины из-за стенки другой комнаты и обращены они были другому человеку. Он ещё не вышел из оцепенения готовности к спорам по поводу стоимости его изделия. Марианна замолчала, вопросительно и тревожно глядя на Осокова.

– Может быть, ещё воды? – наконец спросила она и, не дождавшись его ответа, встала и вышла в соседнюю комнату.

У Осокова было ощущение, что он падает. Спиной вперёд вместе с шикарным креслом с резными подлокотниками, за которые он держался обеими руками. До него начал доходить смысл сделанного, правда, ещё не до конца предложения от неизвестной загадочной конторы. Конечно, он слышал о таких сказочных историях, но воспринимал их как байки, легенды, не могущие иметь к нему лично никакого отношения.

Марианна вернулась с новой бутылкой воды, Осоков даже не сделал попытки помочь ей открыть минералку. Выпив залпом налитый ею стакан, Осоков смог, наконец, выдавить из себя:

– Я не могу сейчас… мне надо ремонтировать мастерскую товарища… потом собирать оборудование, инструмент… всё сгорело.

Осоков понимал, что выглядит сейчас не очень: потный, красный, лепечущий о своих проблемах, вываливая их на постороннюю иностранную женщину, но собраться не мог: голова кружилась, кровь бухалась толчками в затылок.

– Мы это обсудим, позднее… Если не возражаете, я продолжу.

– Да, да, конечно, извините, – Осоков попытался успокоиться, чтобы дослушать до конца условия предполагаемого контракта.

– Так вот, хочу объяснить, почему мы выбрали именно Вас из многих тоже молодых и тоже талантливых художников. Должна сознаться, что подобного рода предложения мы делаем далеко не каждому молодому таланту. В Вас, в отличие от многих современных художников, есть новизна, новаторство и, самое главное, чувственность. Согласитесь, Вы не можете отрицать как профессионал, что современное изобразительное искусство находится в тупике. Очередном. Дай бог, не последнем. Совершенно очевидно, что все технологические, эстетические, идеологические приёмы достигли своих максимумов и тем самым себя исчерпали. Поэтому любое, маломальское отклонение от этой верхней черты является уникальным и самобытным. Именно эту самобытность мы в Вас и усмотрели.

Прослушав комплименты в свой адрес, Осоков, польщённый, высох, пульсации в затылке исчезли, он откинулся на спинку ампирного кресла и перестал нервничать. Он забыл и о своём ангеле, и о намечающемся контракте. Тема, затронутая Марианной, была ему интересна, он сам много об этом думал, в частности: куда идёт человечество в познании мира посредством, так называемого искусства и вообще, зачем этому человечеству нужно это искусство. Для него эта потребность была органичной, других нужд для себя он не мог вообразить. Ходить просто на работу только для получения бумажек с водяными знаками ̶ этого он себе представить не мог. Он не понимал других людей и не хотел даже воображать себя на их месте: каких-нибудь пекарей, шофёров, фрезеровщиков или, не дай бог, чиновников, идущих на свои работы с девяти до шести. Он искренне, до сердечной боли, жалел этих людей, смысл жизни которых, как виделось ему, состоял в зарабатывании денег, чтобы купить на них какие-то предметы: автомобили, холодильники, брюки, заборы для дачи, сами дачи, навороченные телефоны, обувь для бега по асфальтовым дорожкам. Для него все эти вещи были необходимым, а чаще излишним атрибутом сопровождения функционального обеспечения бытовых потребностей.

Ещё один скачок в его мимолётных воспоминаниях привёл его к теме, не имеющей отношения к философскому осмыслению предназначения искусства: он вспомнил, как однажды пытался выстроить цепочку взаимосвязи всех людей по их профессиональной деятельности.

Он ехал в такси из Пулкова, возвращаясь из Праги, где получил новый заказ для местного костёла; настроение было прекрасным, и он попытался определить, «кто на кого работает» в нашем современном мире. Начал он с водителя такси: «Шофёр везёт меня, значит, в эти полчаса он работает на меня. Следующий шаг ̶ я чего-то сотворил, поставил в галерею. Завтра в свой выходной день этот водитель идёт на выставку, смотрит и восторгается тем, что я сделал, и покупает моё изделие. В этой ситуации уже я работаю на него. Дальше. Если водитель такси ̶ счастливый обладатель приобретенного шедевра ̶ решает «обмыть» покупку и идёт с друзьями в ресторан, и теперь и официанты, и повара, и гардеробщица в ресторане снова работают на него. В ресторане он и его друзья на радостях, не рассчитав силы, вливают в себя алкоголя больше, чем необходимо для поддержания своего социального статуса, возникает банальная пьяная драка. Приехавшая полиция транспортирует нашего водилу-коллекционера произведений искусства в участок. Опять кто-то, а теперь это государство в лице правоохранителей, работает на нашего шофёра. Получив некоторый срок по приговору суда, наш герой начинает валить лес в Сибири, и теперь он снова работает на кого-то другого. Получается, что все мы живём и работаем друг для друга. Кроме президента, конечно, который, изнемогая на своей кремлёвской галере, потеет исключительно на благо нас ̶ народа.