Влада Билоус - Когда придёт Человек

Женя слушал эти разговоры внимательно, а затем, оставив свою «компанию», перешел к начальству.

– А те, кто превращает их. Это какая-то… – Женя замялся ненадолго. – Это какая-то магия? Я ведь верил в радиацию всегда.

– Может быть и магия, – Шумков задумчиво покрутил фуражку в руках, но Женя только и заметил эту дурачащую остальных ухмылку. – Мы знаем, что нашу «магию» зовут донестрами. Они очень легко втираются в доверие. Это как гипноз, только называется обаяние. Так что будьте аккуратнее: не давай им брать тебя за голую руку, потому что тогда тебе крышка… Вообще, они первый раз так внаглую днём, среди людей, да ещё и нашего следователя! – Он повернулся к Жене. – Ты хорошо её лицо запомнил, этой донестры?

– Она закрыла его руками, но… Вроде да, – сказал парень.

Вознесенский, к тому времени уже закончивший свою работу, обратился к санитару:

– Ты у нас везучий, – засмеялся он и приобнял подчиненного одной рукой. – Пятый день работает, – тут он обратился к остальным, – а уже и блеммия видел, и донестру.

Тут Вознесенский обернулся. Безголовый ожил, и все бросились на позиции.

Женя глубоко вздохнул, прижимая к себе огнемёт. Не глядя на оружие, он поднял предохранитель.

Безголовое тело встало, как мертвец в фильме ужасов, медленно и плавно. В это время части тела зашевелились, зашевелилась кожа на животе. Как волны на реке, непонятные Жене импульсы проходили по грудной клетке блеммия. Тут же вспышка фотоаппарата. Ещё одна. И ещё одна. ГСБ снимали.

Импульсы дошли до рук, и на концах окровавленных пальцев стали расти когти. Толстые, желто-коричневые когти.

«Они очень быстрые, они очень быстрые», – в голове Жени повторялись слова из телевизора. Всё, что он видел в детстве. Все те легенды, все те сказки.

Он больше ничего не боялся.

Его прошлое смешалось в неразличимый поток слов. Всё о безголовых, всё о смерти, всё говорящее о том, что нельзя выходить на улицу с наступлением темноты. Все предостережения мамы. Звонки на телефон и «где ты шляешься, сынок, домой». Все те разговоры соседей возле подъезда. Целая тема в училище, посвящённая травмам от когтей блеммия. Фото окровавленных останков. Самое страшное, что может быть – ожившее когтистое тело.

Сказки. Легенды. Вся история их страны.

И вот. Он здесь. Он – санитар в Восьмёрке.

Напротив него, по другую сторону стола, за спиной монстра встал Павел. Он поднял предохранитель и положил пальцы на спусковой крючок, не сводя с чудовища глаз.

Саша в это время стоял с одной только серебряной пикой, выставляя наконечник впереди себя, так что, если бы монстр прыгнул, он бы наткнулся прямиком на Вознесенского.

Все сосредоточились в ожидании. ГСБ, также вооруженные маленькими серебряными клинками, выставили их вперед подобно Саше.

Внутри живота блеммия начало темнеть, образуя дыру, будто пропасть. У стоявшего сбоку Жени чуть не навернулись слёзы. На секунду он представил, как этот же человек день назад ходил на работу, сам расследовал дела о блеммиях, а сейчас его офисные брюки стали красными от крови, а кожа под разодранной рубашкой твердела. Вокруг впадины живота она образовывала подобие зубов.

И пока разодранное тело становилось чудовищем, все следили, не шевелясь.

Блеммий прыгнул в сторону.

Павел крикнул. Воздух стал горячим от струи огня. Безголовый загорелся, и тут же, горящий, наскочил на молодого санитара.

Женя, боявшийся до дрожи в коленях, тоже выпустил огонь. Он прыжками пятился назад, пока горящее тело приближалось. Никто из спецслужащих, включая Шумкова и Олега Евгеньевича, не подходил. Все боялись за свою жизнь. Женя не придал значения тому, как оба начальника, только завидев огонь, забились в самый дальний угол секционной.

Серебряная пика пронзила блеммия возле ключицы и прижала к кафелю. Вознесенский надавил на обгорающее тело. Когтистые руки полоснули его по голени, но комбинезон защитил.

Женя, войдя в азарт, стрелял огнем по ногам монстра, там, где когти проткнули дорогие кожаные туфли. Плоть отслаивалась, превращаясь в пепел.

Безголовый стал кучей черного праха. Все закончилось.

Женя смотрел на то, что осталось от блеммия, и даже не понимал, что произошло. Он и его коллеги уничтожили настоящего безголового.

– Ну как оно? – спросил Вознесенский, улыбаясь.

Женя невнятно заматерился.

Когда ГСБ уехали, он вышел на улицу следом за Павлом Петровичем.

Петрович сел на скамейку под гаражом, и молодой санитар умостился рядом с ним.