Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Парфяне один за другим начали выскакивать на вершину холма. Увидели центурию и с криками бросились к ней. Развернулись в широкую цепь, охватывая римлян с трёх сторон.

– За мной! – хрипло крикнул Тиберий, задыхаясь от жары и от волнения, направил коня в объезд горного массива.

Началась гонка.

У всех преторианцев был средний рост – рост бога Аполлона (172 сантиметра). Парфянские воины, как и германцы, были высокими людьми. И сейчас, видя, что центурия стремительно уходила прочь от них, видя, что римские воины, в сравнении с ними, маленького роста, плотности, хохотали, предвкушая лёгкость победы. Легионеры были крупнее этих воинов. Рослые и тяжёлые парфяне бешено хлестали плетями своих коней, но догнать не могли центурию, медленно отставали от неё и зло смеялись, зная, что римляне вскоре сами остановятся. Парфяне прикладывали свои кряжистые ладони к толстым губам рупором, кричали преторианцам, что будут делать с ними. Уже делили римлян между собой, кому сколько. И уже появилось озлобление у парфян друг на друга, потому что каждый хотел взять себе как можно больше рабов, которые пока ещё были свободными людьми и уходили вперёд. Огромные парфяне, с лицами, заросшими до глаз чёрными густыми волосами, озлоблённо посматривали друг на друга. А когда скакали рядом, то ударом кулака сбивали соперника с седла или хлестали плетью, рассекая лицо до кости. Иные из парфян на скаку яростно рубились мечами или наносили смертельные удары сзади тому, кто хотел получить больше рабов, чем другие. Хотя несколько часов назад они делились хлебом и называли друг друга «брат». То и дело, кто-то зарубленный, раненый или просто сбитый с седла падал на землю. И если мог, то спешил добить раненного и ловил своего коня.

Погоня, крича, воя, гремя оружием, скакала за римской центурией. На крик погони спешили новые отряды парфян. И вот уже, огромная, вопиющая масса варваров покатилась лавиной, проклиная друг друга, потому что рабов на всех не могло хватить. Разгорячённые гонкой, злобой, парфяне начали вспоминать давние обиды, что таились в душе. И схватки закипели с бешеной силой и яростью.

В долине вокруг лагеря перемещались большие группы всадников. Они услышали крики погони и повернули своих коней навстречу центурии, охватывая её полукольцом и готовя луки и стрелы. Ревущая погоня замкнула кольцо.

Тиберий поднял вверх левую руку, останавливая этим жестом римлян, а потом указал ею сильным движением на место рядом с собой.

– Черепаху! Здесь! – крикнул он, спрыгнул на землю, снял щит с седла и выхватил из ножен меч.

Тиберий хотел умереть с честью, и он знал, как сделать.

Армия парфян вместе с царём Вологезом находилась по другую сторону реки Арсания. А в долине постоянно присутствовали пять – шесть тысяч воинов для того, чтобы своим диким видом, своим многолюдством пугать легионеров, которые боялись выходить из лагеря для заготовки дров, питались размоченным зерном.

Парфяне огромной многотысячной толпой, говорливой, крикливой, преградили дорогу центурии. Они уже привыкли к трусости легионеров. Мнили себя великими воинами, непобедимыми. Широко раскрывая рты, как ямы среди густых волос, они хохотали, указывая грязными пальцами на римлян. Парфян смешило и то, что римляне были маленького роста.

– Детишки, как же нам, настоящим мужчинам, воевать с вами? Вам носы утирать надо, а мы не захватили платки!

– Им соска нужна!

Кряжистые воины сильно били огромными кулаками в свои широкие груди, словно хотели проломить их и кричали:

– Сейчас мы покажем вам, детишки, как сражаются настоящие мужчины!

И парфяне, злобно отшвыривая друг друга, спешили вперёд, чтобы собственной рукой побить всю центурию, сто человек. И никого из парфян не насторожило стремительность действий римлян. Они молниеносно слетели с сёдел, связали поводья коней в одно целое, чтобы кони своей группой прикрыли их тыл. Встали тесными рядами и закрылись щитами, выставив длинные копья. Превратившись в единое целое, преторианцы быстрым мелким шагом направились вперёд. Парфяне слезли с коней, неуклюжие, похохатывая. Весело разговаривая, демонстративно неторопливо, они начали снимать с сёдел тяжёлые дубины, палицы, длинные мечи, показывали их римлянам, кричали:

– Вот оружие настоящих мужчин! А у вас ножи для баб!

Обстреливать из луков бронированную группу было бесполезно. Да и хотелось парфянам показать врагу свою мужественность, самость. Тем более что перед ними была горсть людей, капля в море. Но это была тупая машина, не знающая страха, сомнений, всегда готовая умереть в бою. Жестокость дисциплины, тренировки выбили из душ преторианцев всякую возможность мыслить.