Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

– Куда ты смотришь? Я здесь.

Она провела пальцами по его щеке, а он смотрел на то место, где звучал её греховный, очень приятный голос и не видел её.

– Я жду тебя, Иосиф. Мы скоро встретимся. Я знаю, ты мечтал обо мне.

Иосиф смутился оттого, что девушка каким-то образом узнала его тайные мысли. Он ощутил, что его лицу стало горячо от бурного прилива крови к щекам. К тому же он чувствовал, что незнакомка смотрела на него, понимала, почему он покраснел, и улыбалась. Она говорила на греческом языке.

– Я не могу общаться с греками. У нас, евреев, строгая вера.

Она весело рассмеялась и положила свои руки на его плечи.

– Если так, то зачем ты пришёл сюда? Не отвечай. Знаю.

Он ощутил, что девушка потянулась к нему, прикоснулась губами к его губам и отступила от Иосифа. У него кружилась голова от бурного тока крови, от обилия чувств, что охватили его душу.

– Кто ты? Где мы с тобой встретимся?

Но в ответ он услышал греховный смех девушки и её шаги, что быстро удалялись от Иосифа. Он громко рассмеялся и воскликнул:

– Я видел сон! Я нахожусь во сне!

– Нет. Это не сон, – услышал он голос жреца. – Ты хотел узреть своё будущее, но чтобы оно состоялось, нельзя входить в него. Одно скажу. Тебя ждёт судьба, какая не выпадает на долю смертному человеку. Прощай и до скорой встречи.

Вновь вокруг него всё изменилось, и он несколько секунд удивлённо рассматривал дверь. Ту дверь, к которой он подошёл несколько минут назад. Иосиф протянул к ней руку, ощутил пальцами её материальность, толкнул и шагнул вперёд. И, ещё не успев что-либо увидеть впереди, услышал крик:

– Он пришёл!

Иосиф с потрясённой душой стоял во дворе своего родного дома. Он уже сомневался, что покидал его, что жил три года среди ессеев, что был в храме бога Кармил. Сомневался, что разговаривал с девушкой. Его удивило, что выскочившие во двор мать, Аристобул и все домочадцы почему-то стали меньше ростом. Впрочем, он тут же понял, что он сам вырос, а туника, когда-то длинная до пят, едва прикрывала его колени.

Домочадцы встали перед Иосифом полукругом и изумлённо начали рассматривать его, потому что три года назад он был маленьким, худеньким подростком, а сейчас они видели высокого широкоплечего юношу.

Мать порывисто обняла Иосифа и расцеловала его лицо. Почему-то слёзы хлынули из глаз Иосифа. Он шумно хмыкнул носом и, смеясь, сказал:

– Я много выпил воды.

Аристобул схватил его руку, удивлённо осмотрел, чмокнул её губами и крикнул:

– Это рука настоящего мужчины!

Он начал хлопать в ладоши и ходить, пританцовывая вокруг Иосифа, смахивая с лица слёзы умиления. А потом убежал на улицу, чтобы всем встречным людям рассказать о подвиге Иосифа.

Юноша стоял во дворе на одном месте, обнимаемый и орошаемый слезами домочадцев и плакал, потому что вернулся домой.

Поступок Иосифа поразил всех аристократов, жителей города. По предложению первосвященника он был введён в состав синедриона от партии фарисеев. Но его интересовали взгляды саддукеев, которые хотели жить в мире с язычниками и сами жили, как язычники.

Иосиф возлюбил трудности. Занялся жестоким видом спорта – пантекреоном. Регулярно ходил в гимнасий, соблюдая меры предосторожности. Он мечтал стать олимпиоником. Но в таком случае, Иосиф навсегда должен был уйти от своего народа, как это сделал Тиберий Александр, бывший прокуратор Палестины. А юноша стал для народа идеальным мужчиной. Ему подражали. Он был вождём молодёжи. И когда Иосиф примкнул к саддукеям, фарисеи не прервали с ним хороших отношений, по-прежнему считая его «своим».

Иосиф всё реже и реже вспоминал предсказание жреца бога Кармил и не верил, что в его жизни могло произойти нечто необычное. Даже если бы он стал первосвященником, потому что первосвященников до Иосифа было много и после его жизни будет много. Он помнил, что по его спине пробежал мороз, когда жрец монотонно и сильно проговорил страстным голосом: «Тебя ждёт судьба, какая не выпадает на долю смертного человека!»

В его душе горел огонь.

Саддукеи не ходили в Храм, хотя все они были выходцами из жреческого сословия, не соблюдали законы Моисея, с презрением относились к фарисеям. А народ, то есть, ам-хаарцев, они не знали и знать не хотели.

Саддукеи, как и греки, гордились своими предками. Во время заседаний синедриона они спорили друг с другом о древности своих родов. А так как в хранилищах Храма находились все списки евреев, когда-либо живших на земле, то эти списки по приказу саддукеев приносились в зал синедриона и внимательно читались. Иосиф не принимал участия в этих спорах, которые часто заканчивались мордобитием. Ему было скучно и неинтересно сидеть на лавке и слушать ежедневные споры о древности аристократов, о том, кто, когда вышел из вавилонского плена, кто участвовал и как участвовал в строительстве Храма Соломона. Иосифу было более интересно читать дома хронику Николая Дамасского бывшего секретаря Ирода Великого об Ироде Великом, о его времени. Иосиф, смеясь, читал прожекты Филона Александрийского, дяди Тиберия Александра о примирении иудаизма и эллинизма. Филон, несмотря на то, что был жертвой еврейского погрома в Александрии, был человеком богатым, а значит, не знал жизни простого еврейского народа. Не знал, что евреи не хотели жить в мире с эллинами, которым в своё время покровительствовал Ирод Великий, отдал им лучшие земли Иудеи, города, считал эллинов своими союзниками, а евреев – врагами. Иосиф не хотел знать о той ненависти, что клокотала между евреями и эллинами. Он уединился дома и начал изучать греческую философию.